"В.Солоухин. Продолжение времени (Письма из разных мест)" - читать интересную книгу автора

иконописи, в частности - казенная иконописная школа и получение звания
мастера-иконописца. Потом был один неудачный приезд в Москву, было
возвращение в Палех, была вторая попытка зацепиться в Москве, на этот раз
более удачная, в иконописной палате Донского монастыря...
Но подробности биографии Корина можно прочитать в любой монографии о
нем. У нас на уме рассказать о главном, что он успел сделать, а также о том,
чего не успел.
Третье благоприятствование судьбы состояло в том, что Корин был одарен
на протяжении десятилетий дружбой и духовной близостью с Михаилом
Васильевичем Нестеровым.
В точном смысле этого слова Корин не был учеником Нестерова, как
Нестеров не был учителем Корина. Нестеров был для Павла Дмитриевича не
учителем в живописи, а наставником, идейным, если хотите, наставником,
духовной опорой, образцом служения искусству. В живописи Корина нет ничего
от Нестерова, от его религиозного романтизма, от (по расхожему выражению)
"нестеровских" женщин и "нестеровского" пейзажа*. Совсем другая манера,
другой колорит, другой мазок. Но духовным наставником Нестеров для Корина
был, но друзьями они были, но единомышленниками были, и это тоже был для
Корина дар судьбы.
Доподлинно известно, как произошло знакомство, а затем и сближение двух
замечательных русских людей.
Однажды Нестеров обратился в иконописную палату при Донском монастыре,
чтобы прислали ему двух молодых, способных иконописцев. Нужно было снять
копии с некоторых эскизов для росписи церкви. Корину достался эскиз "Покрова
Богородицы". Первый раз, взглянув, как работает молодой иконописец, Нестеров
сказал: "Неплохо". Второй раз, взглянув, сказал: "Тон чувствуете". И только
на третий раз, через неделю, когда копия была закончена, спросил: "Как ваша
фамилия?" С этого времени дружба, духовное общение двух художников не
прерывались до самой смерти Михаила Васильевича.
Сам Корин потом говорил: "Михаил Васильевич Нестеров оказал на меня
огромное влияние. Та настроенность, которая жила во мне, получила в его лице
поддержку и стала развиваться во что-то более серьезное".
По совету Нестерова Корин оставляет иконописную палату и поступает в
московскую Школу живописи, ваяния и зодчества, которая тогда, в годы
коринского учения (1912-1916), не была еще переименована во ВХУТЕМАС.
Эту школу Корин окончил по мастерской Коровина и Милютина, но дело не
только в школе. Когда задумываемся над тем, как учился Корин и сколько
учился, невольно поражаешься упорству, с которым он готовил себя к миссии
русского художника.
Три года Павел Дмитриевич, вчерашний иконописец, работает в
анатомическом театре первого МГУ, выполнив огромное количество анатомических
зарисовок. Он сам препарировал трупы, изучая костяк и мускулы, пропорции,
архитектуру человеческого тела. Не знаю, можно ли назвать еще хоть одного
художника в мире, который три года потратил бы на то же самое. Подозреваю,
что большинство современных нам художников вообще не бывало в анатомическом
театре.
Покончив с основой основ, Корин устроил себе вторую ступень
самообразования (после Школы живописи, заметим). Он делает обмеры статуй
эпохи античности и возрождения, добросовестно и тщательно рисует их. Целые
тетради заполнены такими обмерами и рисунками. Тогда наступает следующий