"В.Солоухин. Продолжение времени (Письма из разных мест)" - читать интересную книгу автора

должны оставаться неизменными, несмотря на то что время идет, меняются у
людей вкусы и взгляды, может сменяться само отношение людей к этим
культурным ценностям. Нынче изменится вкус так, завтра этак, не изменять же,
в самом деле, на потребу сиюминутному вкусу людей вечные культурные
ценности! Недаром же существуют даже и общества охраны памятников культуры,
истории, вообще старины, существуют даже и законы, стоящие на страже
памятников культуры. У нас в стране, во всяком случае, такие законы есть.
Можно быть спокойным, никто не позволит теперь перестроить поближе к
современности (к Корбюзье) Кельнский собор или Василия Блаженного, никто не
позволит переписать (поближе к Пикассо) "Сикстинскую мадонну" Рафаэля, и
люди всегда будут видеть это здание и эту картину такими, какими они
созданы, какими их видело до нас не одно поколение людей.
Но, оказывается, в уставах соответствующим обществ нет параграфов, а в
соответствующих законах нет статей, охранявших бы от позднейших вмешательств
памятники литературы и музыки.
Речь идет даже не о таких вмешательствах, как выбросы отдельных мест
при новых изданиях, но в первую очередь о трактовке того или иного
классического произведения при его постановке на сцене, а теперь еще и при
экранизации.
Ну, скажем, так. Пушкин написал трагедию "Борис Годунов". В Борисе
Пушкин видел трагическую личность, возникшую в очень сложный момент
отечественной истории. Трагедия совести и трагедия исторического возмездия.
Борис оказался на престоле, потому что в Угличе был умерщвлен законный
наследник престола царевич Дмитрий. В дальнейшем царь Борис делал все, чтобы
оправдать в глазах народа и государства свое воцарение, он был энергичным,
распорядительным, умным царем, но... царствование его само в себе несло
червоточину, трещину, роковой порок. Что бы он ни делал, все обращалось
против него. Тут и самозванец, и мор, и пожары. Бедствие за бедствием
обрушиваются на царство. Борис все это воспринимает как возмездие и гибнет,
так сказать, изнутри, мучимый совестью, сознанием содеянного греха.
Конечно, пушкинский текст оставляет возможности для расстановки
акцентов, но в пределах основной пушкинской концепции, пушкинского понимания
русской истории, пушкинского видения своих героев.
Представим себе такую картину. Позднейший режиссер, осуществляя
постановку "Бориса Годунова", решил изобразить на сцене русских бояр,
окружающих царя пьяным стадом, передвигающихся по сцене на четвереньках,
Бориса, выходящего на сцену, чтобы произнести свой главный монолог "Достиг я
высшей власти", тоже пьяным, в грязном белье, чешущимся от ползающих по нему
вшей.
Мы не знаем, водились ли вши в царских теремах в Москве во времена
Грозного и Годунова и приходили ли бояре на заседание думы пьяными и на
четвереньках, или все же они важно восседали на думских скамейках, но мы
твердо, знаем, что Пушкин таким Московское царство не видел, не изображал и
что такая трактовка пушкинского произведения противоречила бы замыслу
Пушкина*. На дуэль такого режиссера Пушкин, вероятно, не вызвал бы (не
позволили бы сословные границы), но своей знаменитой палкой побил бы
непременно. Ведь среди думских бояр Пушкин предполагал и своих предков.

Водились Пушкины с царями,
Из них был славен не один,