"В.Солоухин. Смех за левым плечом" - читать интересную книгу автора

- Знаете, что я вам скажу... Я уж лет двадцать пять журавлей не видел.
Нет и нет. Умирать будешь и вспомнишь - а журавлей-то я так больше и не
увидел.
- Что это ты умирать собрался, - с присущей ей резкостью в суждениях,
выступила Тоня. - Живи!
- Я не собираюсь умирать. Но если я уже двадцать пять лет не видел
журавлей, то где гарантия, что я увижу их в будущие двадцать пять? А за
двадцать пять лет можно и умереть. Я не уверен, что через двадцать пять лет
(а сестрам за шестьдесят) мы вот так же все трое будем мирно играть в
картишки и вспоминать Караваево.
Каждый прикинул про себя этот срок, наложил его на свои годы, и стало
как-то тихо-тихо за столом и в доме. Тихий ангел пролетел, - говорят про
такую минутку.
Тоня поспешила разрушить это наше состояние.
- Ладно, ладно. Давай сдавай. Еще один кон сыграем - и спать.
Но уже не сдавалось и не игралось.
Рано утром я вышел на улицу, к машине, собираясь ехать по грибы. Поднял
капот, долил воды, проверил уровень масла.
Вдруг мое внимание привлек какой-то странный шум на другом конце села.
Удивительно, что я еще не понял конкретно, что это за шум, но уже знал
почему-то, что это то самое и не может быть ничем иным, Поворачивая голову,
я уж знал, что именно я увижу.
И тем не менее я не поверил своим глазам. С другого конца села, над
самыми крышами домов, летели огромные (оттого что так низко),
неправдоподобные, как это могло бы быть только в сновидении, длинношеии
птицы. Они летели без четкого строя, просто широкой стаей, как если бы галки
или вороны, но нет, это были не галки и не вороны.
Колокольня разделила было их стаю на две части (справа и слева), они
быстро миновали ее, а тут как раз - наш дом, его железная крыша и кирпичная
печная труба.
Птицы как-то все сразу накренились на одно крыло и пошли кругом,
виражом, воронкой, водоворотом над крышей и над трубой. С каждым кругом они
поднимались все выше и одновременно понемногу сдвигались к югу.
Высыпали из домов люди. Помню, что сосед Александр Николаевич кричал:
"Журавли, журавли... Девятнадцать!"
Соседка Маруся Кузова почему-то начала считать их круги: десять,
двенадцать, четырнадцать...
Я не мог считать ни птиц, ни кругов. Я смотрел и не верил тому, что
вижу. Выбежали и сестры. У Катюши на глазах - слезы, от волнения, что ли, и
от сопоставления вчерашнего разговора с этим зрелищем, а Тоня сказала, как
отрезала, в своей манере:
- Ну вот, а ты говорил...
Но все-таки, что же это такое было?

8

В Караваеве праздновался успеньев день, а в маленькой деревеньке Брод
("на Броду" - говорится в наших местах) осенний Кузьма-Демьян, и тут уж, в
деревеньке-то о пятнадцати домах, вытянувшихся цепочкой по берегу речки (а
баньки сбежали от домов, с пригорка к самому бережку на луговину), ни