"В.Солоухин. Смех за левым плечом" - читать интересную книгу автора

да бурьяном, не захламленной, не изрытой, не провонявшей соляркой, не
разъезженной тракторами и тяжелыми машинами (особенно деревенские улицы), не
отравленной разными гербицидами и пестицидами земле). И деревеньки по пути
были еще все целые, не распавшиеся, обихоженные, колоколенки и церковки тоже
все были целые, стояли словно игрушки на пригорках, да и звонили еще
колокола вечерним звоном над затихающей предзакатной землей. Я думаю даже,
что эта двадцатипятикилометровая прогулка и была главной целью дяди Саши. К
тому же он очень любил искупаться в нашей тогда еще хрустальной речке, в
омуте под названием "Лоханка". Как сейчас, вижу его довольное, чтобы не
сказать блаженное, лицо в усах и очках над черной гладью тихой воды. Но
конечно, и рюмка-другая домашней настойки (после такой прогулки и купанья)
тоже имели, наверное, для дяди Саши свою прелесть. Короче говоря, он очень
любил навещать наше село, но исключительно пешком, исключительно в теплое,
летнее время. Время тарантасов, летних дрожек и других экипажей осталось
позади, там, где меня еще не было.
Отец, напротив (всегда и меня беря с собой), наезжал в Пекшу в
осенне-зимние месяцы, на нашем Голубчике, запряженном (по сезону) либо в
сани, либо в телегу. Скурлыкали мы с отцом эти двадцать пять километров не
целый ли день, и кончалась езда всегда одним и тем же. Отец говорил:
- Вот гляди, вожжи бросаю, Голубчик сам дорогу найдет.
И точно, не путаясь в городских (одноэтажных, впрочем) улочках,
поворачивая, где нужно, Голубчик привозил нас к дому дяди Саши и тети Веры.
И двух очаровательных девочек Вавульки и Лики - моих кузин.
Дядя Саша был мягчайший, добрейший русский интеллигент, душевный, с
мягким же юмором. Увидев дочку за уроками, он, например, говорил:
- Да ты, Вавулька, никак, уроки учишь?
- Да, папка, учу уроки.
- Да брось ты их! Иди лучше гулять. А ты в школу-то разве все еще
ходишь?
- Конечно, хожу.
- И школу брось! Такая небось скучища. Играть с девчонками разве не
интереснее?
- Да, папка! Послушала бы наша учительница, что ты мне говоришь...
- Конечно, твоей учительнице уже не время с девчонками бегать, вот она
вас и заставляет на уроках сидеть. А ты брось!..
Такие слова он говорил, полагаю, только старательной Вавульке, но
невозможен был бы такой же разговор с Ликой, которая и без того так и
норовила забросить уроки и убежать к подружкам на улицу.
Что мог делать русский интеллигент, уцелевший в первые годы Советской
власти и не уехавший за границу? Идти в бухгалтеры. Дядя Саша и работал в
бухгалтерии какого-то леспромхоза, пока его визави по бухгалтерской
комнатенке не донес на него за какой-то анекдот. На этом закончилась жизнь
дяди Саши, Александра Сергеевича Смирнова.
Но в годы моего раннего детства он еще жил, внезапно в теплое время
появлялся у нас в Алепине, блаженно кряхтя, плавал в речке, выставив поверх
воды черные усы да черные же очки, ибо был близорук.
Я завел разговор о дяде Саше в рассуждении гостей в алепинском доме в
престольный праздник, скажем в покров. Но сейчас думаю, что, пожалуй, едва
ли мог тут быть дядя Саша. Почему-то в составе многих гостей за многолюдным
столом я его не помню, а помню всегда одного, как идет он, словно