"В.Солоухин. Рассказы разных лет" - читать интересную книгу автора

На другой день продержали мы народ опять до позднего часу. Пора
голосовать, а нас самих робость берет: ну как опять никто не проголосует?
Василий Кузьмич поднялся бледный. На этот раз он собрание вел сам. Роль
докладчика и чтобы на вопросы отвечать - кончилась. Говорит, а сам все
словно ненароком за кобуру хватается.
"Итак, голосуем. Подумайте о своей дальнейшей судьбе. Подумайте о своих
детях. Кто за колхоз?"
Поднялось четыре руки. Ну, ладно. Записали мы четыре хозяйства в
колхоз, начало сделали. Да... А вы теперь думаете, что колхоз так себе - без
труда, само собой все образовалось. Вон с чего начинали. С четырех хозяйств.
Да и то две бабы из этих хозяйств прибежали к Василию Кузьмичу утром
простоволосые: передумали, выпиши... Да... Нелегко! Нелегко создавалась
новая жизнь.
Стали мы думать, что делать дальше. Если мы по два человека в сутки
будем записывать в колхоз, на две недели растянется. Да и неизвестно еще...
Я по молодости совсем растерялся. Но у нас был начальник.
"Ну! - сказал Василий Кузьмич на заседании нашей, так сказать,
тройки. - Предлагаю четыре хозяйства раскулачить. Имущество описать, людей
выслать. Это послужит примером. Давайте наметим кандидатуру. Вот списки".
Товарищ Карпов, представитель рабочего класса, заикнулся, чтобы позвать
кого-нибудь из местных, знающих, но Василий Кузьмич поморщился: "Я сам
изучил местное население. Имею полное представление и право. Предлагаю:
Степана Васильевича Жеребцова, Ивана Алексеевича Рябова, Петра Семеновича
Кудряшова и... и... ну, и Сергея Сергеевича Баринова".
Я после долгого терпеливого перерыва снова осмелился перебить Петра
Петровича вопросом:
- Петр Петрович, помните, ваш бородатый хозяин, то есть где вы
остановились на ночлег, говорил про свою деревню, будто она такова, что, с
одной стороны, ни одного безлошадника, с другой стороны, нет и двух лошадей.
По какому же вы, так сказать, принципу? Не наобум же?
- Боже сохрани! Василий Кузьмич, оказывается, все продумал заранее.
Степан Жеребцов подходил потому, что у него большая пасека. И правда,
оказалось впоследствии двадцать ульев. Ивана Рябова наметили по избе.
- Как это по избе, Петр Петрович, объясните.
- А так. Изба у него очень уж выделялась из всей деревни. Во-первых,
пятистенок, половина зимняя, половина летняя. Во-вторых, вся она, знаете ли,
резными петухами, цветками, солнышками, зверями разукрашена. Витые столбики
по сторонам окон, карнизы над каждым окном что твои кокошники. Я уж сейчас
всего не помню, но в глазах стоит будто в какой сказке, точь-в-точь как
рисуют терема. Мало того, что резная, красками разукрашена. Я жизнь прожил,
а таких изб больше не видел. Думаю, одна такая во всей губернии была. И в
самой избе тоже. Стулья, шкаф, сундуки - все резное да разрисованное. А на
полу, как сейчас помню, - кленовый лист.
- То есть как же кленовый лист?
- А так. Будто бы Иван (он сам малярил) нарисовал на крашеном полу
кленовый лист. Баба пришла, хочет лист веником замести, а он не заметается -
нарисованный. Значит, был как живой. Уголки загнуты, прожилочки, только что
не шуршит. Это я сам видел и хорошо помню.
- Значит, Рябова вы наметили по избе. А третьего, как его...
- Мне памятней других остался Сергей Сергеевич Баринов, потому что это