"В.Солоухин. Рассказы разных лет" - читать интересную книгу автора

конечно, наш колокольчик никогда не прочитал бы длинной вязи, если бы
подымавшиеся на звонницу мужики время от времени вслух по слогам не
прочитывали надпись, бочком обходя вокруг колокола. Притом добавляли:
- Да, царство небесное Тимофею Васильевичу, убрался.
- Да уж известно, все там будем.
Именно потому, что с серебром, звон у колокола был особенный,
бархатистый, полный. За лесом, на выглядывающей колокольне (известно опять
же из разговоров на звоннице), в колоколе пятьсот пудов. Но есть в нем
небольшая трещина. И вот уже нет того баса, той малинового цвета волны,
которая выплескивается вдруг из звонницы на четыре стороны белого света и
плывет и катится поверх деревень, лугов и полей за дальние леса и вверх
тоже, неизвестно на какую высоту, не до самых ли золотистых, в пору
вечернего звона, облаков.
Чаще всего говорил большой. Иногда случались похороны. Тогда колокол
бухал редко, на тридцатом счету. Со звонницы видно было горстку людей, такую
маленькую среди зеленого приволья. Группка медленно передвигалась от села
сюда на холм, к колокольне, где было сельское кладбище. Редкими, на
тридцатом счету, ударами бухал колокол. И когда он бухал, люди крестились,
поднимая глаза к небу.
Но чаще это был обыкновенный, утренний либо вечерний звон. Волну за
волной выплескивал разгулявшийся великан, и никто не знает, что от этой
волны передавалось что-то и нашему колоколу, и его соседям и справа и слева.
Начиналась сладкая певучая дрожь, и колокола тихонечко гудели, хотя их не
били в это время тяжелыми железными языками.
Да что волна! От сильного ветра, от секущих зимой метельных сухих
снежинок зарождалось в колоколах протяжное пение. Летом, случалось, задевали
за колокола самыми кончиками крыльев стремительные увертливые стрижи. От
этого чириканья черных крыльев тоже рождались звуки. Но конечно, их не было
слышно с земли, там, где играют на зеленой траве детишки, где пасутся на
лугу коровы, где золотятся ржаные поля.
В пасхальную ночь вокруг колокольни и церкви зажигали плошки с дегтем.
Колокола знали и готовились к необычному. Целую неделю с утра до вечера
придется звонить, возвещая о светлом празднике. Приходили на звонницу
звонари. То есть не то чтобы звонари - штатных звонарей не было в
Семендюкове, но были зато любители-мужики. Двое становились к большому
колоколу, один к набату, а один, рыжебородый мужичонка, занимал место перед
шестью. От каждого колокольчика - веревочка с петелькой на конце. Петельки
рыжебородый надевал на разные пальцы рук. Теперь все колокольчики были в его
власти. За какую веревочку потянет, там и звон. Начиналось торжественно и
благостно. Большой колокол раздумчиво выговаривал: "Бо-х, бо-х, бо-х!"
Шестерка торопливо вступала в звон: "Ан-гелы, ан-гелы, ан-гелы!"
Потом рыжебородого заносило, и среди красного дня летела со звонницы
залихватская песенка:

Ах ты, сукин сын,
Комаринский мужик,
Без штанов домой
По улице бежит.

Но все же самый красивый звон получался вечером, на исходе тихого