"В.Солоухин. Рассказы разных лет" - читать интересную книгу автора

- И многих она, гадина, обобрала?
- Говорят, многих, а там кто знает.
- Ловкая, значит, гадина.
- И все по солдатикам, которые возвращаются. У них ведь и еда и трофеи.
- Какие трофеи...
- Не скажи. Тот платок матери везет, тот часы...
- Как же она их завлекает-то?
- Красивая, гадина... А солдатику много ли надо? Юбкой вильнет, он за
ней готов на край света...
- Поймают. Уж если по городу слухи пошли - поймают. Решетки не
миновать.
Сергей холодел, слушая эти речи. То ему хотелось крикнуть бабам, что
она не гадина, не гадина, то ему было жалко мешка, подарков, и его снова
душила злоба, то он не мог поверить случившемуся, вспоминая ее всю (под
гимнастеркой на левом плече, на мускуле руки, на части груди чернели следы
ее зубов, синяки), то ему хотелось спрыгнуть с поезда, вернуться,
предупредить, что поймают, то поднималось что-то более глубинное в душе:
оскорбление, обида, ненависть, теплота, благодарность, жалость, нежность,
обида, оскорбление, ненависть, боль, жалость, теплота, жалость,
благодарность, жалость, любовь...
В последующие двадцать лет, будучи уже отцом троих детей, Сергей
несколько раз ездил в этот город. Бродил по улицам, сидел в скверике,
заходил в магазины, ходил по базару, толкался около кинотеатров, на вокзале,
в местных кафе. Расспрашивать горожан (не помнят ли, дескать, такого
уголовного случая) он боялся - не хотелось ничего узнавать, а хотелось
встретить.
Город менялся от раза к разу. Алебастровой статуи в сквере давно уже не
было, строились пятиэтажные панельные дома. Будочки он не застал и в первый
свой приезд, не осталось даже следов, как приснилось.
С усмешкой теперь, двадцать-то лет спустя, вспоминал злость за
украденный мешок: тушенка, бутылка спирта, тряпицы, жалкие рублишки,
завернутые в клеенку. Да господи! Все, все, все - за то, чтобы она попалась
на улице, подошла к сидящему в сквере, спросила: "Долго еще?" За взгляд, за
ее усмешку, за тот дождь, за шепот... - все, все, все!
Он ниже опускал голову над бокалом, сидя в местном ресторанчике "Лада",
и постепенно начинал улыбаться чему-то, притом что по щеке (уже тронутой
жизнью) медленно и щекотно пробиралась слеза.

1975

ФОТОЭТЮД

Первый вкус к черно-белой художественной фотографии, а точнее, само
представление о черно-белой художественной фотографии появилось у меня,
когда мне было уже двадцать семь лет.
Конечно, каждого еще ребеночком сажают перед фотоаппаратом и велят
глядеть в круглое стеклышко, соблазняя тем, что сейчас оттуда вылетит
птичка. Я думаю даже, что у фотографа, снимающего в обычном фотоателье одни
только лица людей, нельзя категорически отнимать звание художника. Как
существует в живописи жанр портрета, так и в фотографии возможен