"В.Солоухин. Рассказы разных лет" - читать интересную книгу автора

На деревянном, чистом, скобленом (но не новом) столе лежит
прямоугольник света, падающего из оконца. В этом прямоугольнике крупно,
занимая весь кадр, - ломоть ноздреватого хлеба, два крутых (крутых!) яйца и
стакан молока. Эти предметы были хорошо скомпонованы, их фактура выявлена -
одним словом, замечательный натюрморт. Он наверняка мог бы участвовать в
какой-нибудь выставке (кажется, он и был потом на некоторых выставках), я же
отнес его по старой памяти в "Огонек". Они этот натюрморт взяли, но потом
испортили все дело. Такую фотографию надо было давать на целую страницу
(полосу), тогда бы она смотрелась, производила впечатление и приносила
удовольствие. Они же ее поместили на последней странице, рядом с
кроссвордом, где публикуются разные занимательные мелочи, в размере
игральной карты. У кого-то не хватило либо простейшего вкуса, либо доброты и
щедрости: подумаешь - вятский самоучка! Если каждому предоставлять целую
полосу в "Огоньке"... Прекрасное произведение искусства было убито наповал.

[Поскольку зашла речь об Иване Александровиче Крысове, надо сказать об
этом интересном человеке несколько слов. По образованию он был
зоотехник-пчеловод, жил в своем селе Спасо-Талице в Кировской области,
разводил пчел, держал корову и был страстным любителем природы. У него не
было ноги (по самое бедро), но тем не менее он разъезжал по полям и лесам на
велосипеде. Он даже говорил: "Я так привык без ноги, что если бы она была,
то, кажется, мешала бы мне". Свои фотографии он посылал в разные журналы, на
выставки, бурно переписывался с иностранными фотографами. Регулярно как
любитель природы и фотолюбитель выступал в областной печати и по местному
телевидению. Иногда от него приходили маленькие посылочки: пол-литровая
банка меду, банка соленых рыжиков. На эти банки обязательно была наклеена
бумажка с надписью: "Пища богов! Дары вятской земли!!!" И еще что-нибудь в
этом роде. Что касается фотографии, то он свернул на ложный путь: увлекся
фотографированием с сильным увеличением цветов с их тычинками и пестиками,
пучеглазых насекомых с их хоботками и ворсинками и, таким образом, ушел от
художественной фотографии.]

Так что каждая хорошая фотография замечалась и радовала. Ну и в жизни
нет-нет и остановишься перед чем-нибудь: готовый кадр. Вот бы снять!
Великолепный получился бы снимок! Постоишь-постоишь, полюбуешься и пойдешь
дальше.
И вот однажды душа не выдержала. Я шел светлым апрельским днем по
узенькому проходу между дачными заборами и огородами. Было тепло, земля
воистину "прела" ("апрель - земля преет"), все, что было в ней зародившегося
в виде набухших ли зерен, в виде проклюнувшихся ли ростков, готово было
двинуться в рост и украсить землю ярким, сочным, зеленым убранством. Вдруг я
остановился, не мог не остановиться, не замереть на одном месте. Этот
проход, этот переулочек между заборами и огородами был заасфальтирован:
узкая, в метр шириной, полоска асфальта извивалась соответственно изгибам
самого переулочка. В одном месте, в стороне от этой полосы, но примыкая к
ней, оказался заасфальтированным клочок земли, словно бросили на землю
черное старое одеяло. Возможно, здесь был свален асфальт, когда велись
работы, а потом остатки его разровняли и разгладили. Он лежал не столь ровно
и не таким толстым слоем, как на дорожке, но все же это была мертвая
асфальтовая заплата на живой апрельской земле. И вот теперь весь этот