"В.Солоухин. Рассказы разных лет" - читать интересную книгу автора

связанную с этим же Трифоном зарезаном. В бурные дни сорок четвертого года,
когда менялась не просто власть, но и все государственное, социальное
устройство, было много и неразберихи. Не все сразу встало на свои места...
Одному болгарину досталась в руки замечательная большая картина,
изображающая ритуал виноградарей в день Трифона зарезана. Крестьяне - отец и
сын - на своем весеннем винограднике установили свечу под лозой и льют в
землю вино. Обладатель картины захотел ее продать и понес в музей. В музее
картина понравилась, но они побоялись ее купить, потому что изображена
горящая свеча, религиозный мотив, а это не в духе нового времени. Тогда
владелец картины стал обращаться к художникам, то к одному, то к другому,
чтобы те грамотно, профессионально убрали с холста свечу, то есть записали
ее. Но ни у одного художника не поднялась кисть на такое святотатство...
Кажется, картину в конце концов купило какое-то посольство, не боящееся
горящей свечи. Теперь-то, конечно, любой музей почел бы за счастье... Но
тогда, как видите, случались такие курьезы.
Все это было забавно, но смутное беспокойство и недовольство начали
возникать в душе у Николая Николаевича. Нельзя было равняться его
простоватому да и не молодому уже лицу с откованным из бронзы, прямоносым,
прямо-таки неправдоподобно красивым лицом Спартака. Яна как воззрилась на
это лицо, так и не отводила уж глаз. Как ни старался Николай Николаевич
переменить и переключить на себя зеленые глаза Яны, ничего у него не
получалось. Как загипнотизированная, завороженная, вот именно как кролик
перед удавом, женщина не могла уж посмотреть ни вправо, ни влево. Она словно
бы чувствовала свою вину и под настойчивым, а потом и сердитым, обиженным,
грозящим взглядом Николая Николаевича все же взглядывала и на него, но
только на мгновенье, а потом, бессильная противостоять, опять глядела на
Спартака.
В конце концов Николая Николаевича возмутила эта их игра в гляделки, и
он даже в сердцах подумал, не встать ли и не уйти ли (черт с ними, пусть они
тут сидят, вцепившись друг в друга), но и уйти было нельзя. Все же он
пригласил даму в ресторан и должен хотя бы расплатиться за ужин.
Вечер для Николая Николаевича был испорчен. Хотели после джина идти в
ночной бар, в дансинг, а вместо этого, как только вышли на шоссе, так и стал
Николай Николаевич ловить попутную машину до дома. О том, чтобы идти теперь
сорок минут пешком, не могло быть и речи. Скрыть свое дурное настроение,
свою раздраженность Николай Николаевич не сумел бы, а упрекать Яну, тем
более ссориться с ней - получилось бы как-то по-детски. Да и какое,
собственно говоря, он имел право запретить ей смотреть на кого она хочет и
как хочет. Нет, скорее доехать до дому, разойтись как ни в чем не бывало,
и - конец, край. Не замечать ее, не видеть, не разговаривать. Конец
эпизода - как говорит современная молодежь.., "Поезд ушел".
Одна из машин притормозила, и через несколько минут они были дома.
"Спокойной ночи". - "Спокойной ночи". И вот он опять один в своих
апартаментах. Действительно - конец эпизода.
...Николай Николаевич не ждал от себя такой яростной вспышки ревности.
Подумаешь, знакомство в доме отдыха... Но и она хороша. Мало ли что Спартак
и бронзовое лицо. Все же она пришла с ним, с Николаем Николаевичем,
согласилась пойти с ним, и, значит, накладывало это на нее какие-никакие
этические обязанности, чтобы не бросаться на первого встречного. Надо было
высказать ей все это. Напрасно так скоро разошлись. Да и не уснуть теперь