"В.Солоухин. Рассказы разных лет" - читать интересную книгу автора

ногам. Она катилась как-то очень аккуратно, собранно, словно бревнышко. Я
бросился ее поднимать, отряхать. Она сняла пальто, тщательно обобрала с него
все травинки и мусоринки и быстро надела опять, так что я едва успел
поддержать пальто за один край, производя видимость, что помогаю даме
одеться. После этого мы как ни в чем не бывало пошли к машине.
Что касается часовни, расписанной Матиссом, то, конечно, это интересно
и своеобразно, хотя и непонятно, почему ему в голову пришло расписать
часовню, а, скажем, не ресторан или бар. Совершенно очевидно, что в душе
художника, когда он расписывал часовню, не было никакого религиозного
настроения и состояния, а без этого заниматься религиозной живописью нельзя
и бессмысленно. Поэт может, не любя, написать стихотворение о любви,
поскольку владеет стихотворной техникой. Но и сама женщина, к которой
обращено стихотворение, и другие потом читатели тотчас почувствуют, что
никакой любви тут нет, стихотворение не волнует, не находит отклика в другой
душе. Но если нет чувства, зачем стихи, зачем и живопись? Искусство в том и
состоит, чтобы передавать другим свои чувства. Для передачи любой другой
информации существуют другие виды коммуникаций: математическая формула,
химическая формула, философская максима, научные формулировки и чертежи.
В Экс-ан-Прованс мы приехали поздно вечером (засиделись у художника,
производящего современные витражи), остановились в маленькой гостинице в
узюсеньком каменном переулке, а разбудил меня утром церковный звон над
самым, казалось, ухом. Но, выйдя на улицу, я убедился, что церковь отстояла
от гостиницы все же шагов на сто.
Экс-ан-Прованс, несомненно, один из самых очаровательных городов
Франции, а самое очаровательное в Экс-ан-Провансе, несомненно, узкие
средневековые улочки, переулки, перемежающиеся площадями. Не совсем точно
сказать - перемежающиеся. Площади эти настолько малы, что ничего они не
перемежают. Не то чтобы идешь, идешь и вдруг - площадь, простор для глаз.
Но, например, так. По левую руку как шел ряд домов... Нет, не ряд домов, а
ряд из домов. Промежутков между домами нет совсем, как если бы это был один
сплошной дом, если бы, конечно, каждый дом в этом сплошняке не имел все-таки
своего лица: особенного подъезда, окованной двери с массивной колотушкой,
окон, островерхих крыш. Так вот, слева как шел ряд домов, так и идет, а
справа один дом вдруг вдавлен в глубину. Получается квадратное пространство,
тридцать шагов в длину и ширину. Оно замощено брусчаткой, а посередине его -
фонтан. Это и есть площадь. Таких "площадей" в Эксе множество, и ни одна из
них не похожа на другую, поскольку не похожи дома, обрамляющие их, иногда
замшелые, иногда увитые диким виноградом, иногда каменнотесаные и суровые.
Все это и придает своеобразие и очарование городу.
Долго я бродил по утренним безлюдным улочкам, пока не вышел к базару.
Это надо было считать большой удачей. Издавна мной владеет привычка: в новом
городе, а тем более в новом крае, непременно и первым делом идти на базар.
Лучше, чем любой краеведческий музей, базар тотчас расскажет обо всем: что
растет в этом крае, что наиболее характерно для него, каков уровень
благосостояния, изобилен или скуден этот край, прозябают или благоденствуют
люди, живущие в нем, каков темперамент этих людей, характер, общительны они
или замкнуты, добры или злы. Базар есть базар, но все же, я думаю,
скандинавский базар отличался бы общим характером от базара в Провансе.
Самыми живописными и яркими тут были зеленые и цветочные ряды, но я уж
и сам, если бы и захотел, не смог бы оторвать себя от длинного ряда, где