"В.Солоухин. Рассказы разных лет" - читать интересную книгу автора

Но я слишком задержался у окна. Обычно хватает беглого, мгновенного
взгляда. Итак, вешалка, умывальник, стол. Телефон на столе... Вот здесь-то и
появляется это странное чувство, которое мне хотелось бы отметить. Вы сразу
вспоминаете, что в этом городе некому звонить и вам тоже никто не позвонит.
Вокруг большой город. На тротуарах бесконечные вереницы людей, в
магазинах - толчея, кинотеатры переполнены, тысячи и тысячи окон зажигаются
с наступлением сумерек. А позвонить некому.
Я уехал в этот город из Москвы предположительно на десять дней, чтобы в
тишине закончить одну небольшую работу. Я нарочно попросил комнату с окнами
во двор. Громыхание телевизора почти не доносилось до меня с дежурной
площадки. Соседи справа и слева не злоупотребляли радиоточками, телефон
молчал. Чего же больше? Но все же странно было видеть телефон, молчащий
целыми сутками. Иногда, в особенности под вечер, даже хотелось, чтобы он
вдруг зазвонил, хотя бы и по ошибке.
Однажды мне не работалось. Я ходил по своей маленькой тихой комнате,
слегка хандрил. Безмолвствовавший целыми днями телефон начал злить меня. Ну
что ты за телефон, если никогда не звонишь? Зачем в тебе там внутри
всевозможные проволочки, винтики, гаечки? После моих сердитых слов о
винтиках и гаечках вдруг раздалось такое пронзительное верещание, что
аппарат даже подпрыгнул. Я схватил трубку, в которой послышалось:
- Хе, хе. Вы, конечно, не признаете. Давно не виделись, не
разговаривали.
- Товарищ Милашкин Петр Петрович, какими судьбами?
- Какими судьбами вы у нас? Догадываюсь, догадываюсь. Приехали
поработать в тишине и спокойствии. А я вот и нарушил ваше инкогнито.
- Действительно, я старался... Удивительно, что вы меня обнаружили.
- Хо-хо. Я видел, как вы утром на базаре приценялись к соленым рыжикам.
Хотел подойти сразу. Но знаете, наша провинциальная стеснительность. Однако
теперь вы у меня в руках. В случае чего выдам вас с головой местным
пионерским организациям. Они вас возьмут за бока. - И он весело засмеялся,
довольный своей действительно веселой выдумкой.
- В каком же случае, Петр Петрович, вы меня будете выдавать?
- Если не пожалуете ко мне на чашку чаю, ну или там... покрепче. Мы
ведь с рынка только картошку и мясо берем. Остальные припасы домашние:
грибки, брусничка, капустка с яблочками, огурчики с тмином, соленые
помидорчики со смородиновым листом... Так что, можно сказать, приказываю.
Признаться, я чуть ли не обрадовался неожиданному приглашению в гости.
Эти разнообразные дары лесов и огородов... да и просто поговорить с
человеком. Вот уж сколько дней я все молчу. Рот раскрываешь только затем,
чтобы заказать официантке щи из кислой капусты и котлеты с вермишелью. Ну
там дежурной по этажу, скажешь десять слов, ну там на почте попросишь
конверт, на базаре приценишься к бруснике или рыжикам.
У Петра Петровича оказалась двухкомнатная, по масштабам того города
очень даже просторная, квартира. Обставлена всем необходимым. Офанеренный
светло-желтый шифоньер, круглый стол под белой бумажной скатертью, диван,
обтянутый темно-фиолетовой материей, зеркало до потолка, телевизор. Большая
репродукция "Охотники на привале" в багете, вымазанном крупнопорошковой
бронзой, два размывчатых, грубо заретушированных портрета, увеличенных с
маленьких любительских карточек. Можно узнать, что это сам Петр Петрович и
его супруга лет тридцать, а то и сорок назад.