"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 8" - читать интересную книгу автора

Но пять тысяч ратных людей, сдавшихся в Волхове и присягнувших Димитрию,
изменили ему; они первые переправились через Угру, ночью ушли от поляков и,
прибежав в Москву, объявили царю и народу, что бояться нечего, потому что у
самозванца очень мало войска. Но самозванец спешил увеличить это войско,
увеличить число своих приверженцев: он велел объявить во всех городах, чтобы
крестьяне, которых господа служат Шуйскому, брали себе поместья и вотчины их
и женились на их дочерях. Таким образом, говорит один современник, многие
слуги сделались господами, а господа должны были в Москве у Шуйского терпеть
голод. Через Козельск, Калугу, Можайск и Звенигород шел самозванец к Москве,
не встречая нигде сопротивления; только в Звенигороде встретил он Петра
Борзковского, отправленного из Москвы королевскими послами. Послы приказали
сказать полякам, провожавшим Лжедимитрия, чтоб они вышли из Московского
государства и не нарушали мира, который они, послы, заключают между этим
государством и Короною Польскою.
Мы оставили Марину, отца ее, Мнишка, с товарищами и послов королевских
в страшную минуту истребления Лжедимитрия. Мы видели, что Шуйский немедленно
же принял меры для охранения жизни знатных поляков. Марину отпустили в дом к
отцу ее, которому был сделан допрос о появлении самозванца в Польше и о
связях его с ним, воеводою. О появлении самозванца в Москве Мнишек отвечал
уже всем известное; касательно же связи своей с ним объявил, что он признал
его за настоящего царевича Димитрия, провожал и помогал, потому что все
Московское государство признало его таким, все русские люди встретили его и
помогли сесть на престоле. После этого допроса простых ратников польских,
оставшихся в живых, отправили за границу, отобрав у них только оружие и
лошадей; но знатных поляков, равно и послов королевских, оставили в Москве,
как важных заложников, на которых можно было выменять у Польши мир, а в мире
сильно нуждались. Послы, Олесницкий и Гонсевский, были призваны во дворец,
где бояре в длинной речи хотели оправдаться в убийстве поляков, сложив всю
вину на них самих. Гонсевскому, как прежде Мнишку, легко было отвечать на
это обвинение: он показал, что король никогда не думал вооружаться за
Димитрия, но предоставил все дело суду божию; что если бы пограничные города
не признали Димитрия сыном Иоанна IV, то поляки никогда не стали бы
провожать его далее; так, когда Димитрий встретил первое сопротивление под
Новгородом Северским, и в то же время царь Борис написал к королю о
самозванстве Отрепьева и напомнил о мирном договоре, заключенном недавно
между Москвою и Польшею, то король немедленно отозвал всех поляков от
Димитрия. По смерти царя Бориса король ожидал, что москвитяне, пользуясь
свободою, доставят ему своим решением достоверное сведение об истине: и вот
все войско, все лучшие воеводы передались Димитрию, бояре, остававшиеся в
Москве, Мстиславский и Шуйский, выехали к нему навстречу за 30 миль от
столицы. Потом послы московские и бояре не переставали говорить, что не
поляки посадили Димитрия на престол, но сами русские приняли его добровольно
и никогда никто после того не говорил полякам, что Димитрий не был истинным
царевичем. Гонсевский заключил свою речь так: "Теперь, убив Димитрия, вдруг
вопреки вашим речам и клятвам сами себе противоречите и несправедливо
обвиняете короля. Все остается на вашей ответственности. Мы не станем
возражать против убийства Димитрия, потому что нам нечего жалеть об нем: вы
сами видели, как он принял меня, какие объявил нелепые требования, как
оскорбил короля. Мы только тому не можем надивиться, как вы, думные бояре,
люди, как полагаем, разумные, позволяете себе противоречия и понапрасну