"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 8" - читать интересную книгу автора

упрекаете короля, не соображая того, что человек, называвшийся Димитрием,
был природный москвитянин и что не наши о нем свидетельствовали, а ваши
москали, встречая его на границе с хлебом и солью; Москва сдавала города,
Москва ввела его в столицу, присягнула ему на подданство и короновала. Одним
словом, Москва начала, Москва и кончила, и вы не вправе упрекать за то
кого-нибудь другого; мы жалеем только о том, что побито так много знатных
людей королевских, которые с вами не ссорились за того человека, жизнь его
не охраняли, об убийстве не ведали и спокойно оставались на квартирах своих,
под покровительством договоров". Гонсевский советовал боярам для собственной
их пользы и спокойствия отпустить Мнишка и других поляков с ними, послами, в
отечество, обещая в таком случае стараться о продолжении мира. Слова
Гонсевского смутили бояр: они молчали, поглядывали друг на друга, но между
ними находился известный нам окольничий Татищев, который вызвался отвечать
Гонсевскому. Повторив прежние упреки, Татищев прибавил, что Польша находится
в самом бедственном положении, угрожаемая татарами, шведами и мятежным
сеймом. Татищев сказал правду, ибо действительно в это время вследствие
страшного восстания (рокоша) возникало сомнение, останется ли Сигизмунд на
престоле польском. Гонсевский, однако, возразил, что все сказанное Татищевым
есть чистая выдумка, что неприятель никогда так далеко не заходил в глубь
Польши, как заходил в глубь Московского государства, и что русским не
следует стращать поляков. Наконец бояре согласились, что в деле Лжедимитрия
никто не виноват: "Все делалось по грехам нашим, - сказали они, - этот вор
обманул и вас и нас".
После того послы думали, что их скоро отпустят в Польшу, но обманулись
в своей надежде. Тщетно Гонсевский писал к боярам, чтоб они выпросили у
государя немедленный им отпуск, угрожая в противном случае, что король и
республика могут заключить об убийстве послов и потому начать войну; тщетно
грозил, что если царь без них отправит в Польшу своих послов, то они не
ручаются за их безопасность, ибо братья убитых в Москве поляков отомстят за
своих. С ответом на эти представления приехал к послам тот же Татищев; он
говорил прежние речи и показывал как новое обвинение запись самозванца
Марине, письмо короля, в котором тот хвалился, что посредством поляков своих
посадил Димитрия на престоле, также письма легата и кардинала Малагриды о
введении латинства в Московское государство. При этом Татищев объявил, что
после таких замыслов нельзя отпустить послов и других поляков до тех пор,
пока московские послы не возвратятся из Польши с удовлетворительными
объяснениями. Гонсевский отвечал на первое обвинение, касательно записи
Марине, прямо, что воевода, убежденный свидетельством всего Московского
государства, решился выдать дочь свою за Димитрия: согласившись же на брак,
он должен был устроить как можно выгоднее судьбу дочери, почему вовсе
неудивительно, если он вытребовал у царевича эти условия, исполнение
которых, однако, зависело от москвитян. Когда воевода приехал в Москву, то
покойный царь советовался со всеми боярами, какое содержание назначить
Марине на случай ее вдовства, и сами бояре дали ей больше, чем Новгород и
Псков, потому что согласились признать ее наследственною государынею и еще
до коронации присягнули ей в верности. Но трудно было Гонсевскому отвечать
на обвинение касательно стараний римского духовенства распространить
латинство в Московском государстве: неловко и сбивчиво опирался посол на
праве поляков и литовцев, служивших в России, покупать в ней имущества,
иметь свои церкви и совершать в них богослужение по своему обряду: не об