"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 8" - читать интересную книгу автора

потому что был научен премудрости и всякому философскому естественнословию.
Действительно, как видно, Борис, первый из царей московских расширил для
своего сына круг занятий, которым ограничивались при воспитании русских
людей: так, известна карта Московского государства, начерченная рукою
Федора. Говорят, Борис сильно любил сына; мы видели, что он приобщил его к
правлению, имя его постоянно соединялось в грамотах с отцовским; как в
царствование Феодора Иоанновича обыкновенно писалось, что просьбы
исполняются царем по ходатайству конюшего боярина Годунова, так в
царствование Бориса писалось, что просьбы исполняются по ходатайству
царевича Федора.
Жители Москвы спокойно присягнули Федору, целовали крест: "Государыне
своей царице и великой княгине Марье Григорьевне всея Руси, и ее детям,
государю царю Федору Борисовичу и государыне царевне Ксении Борисовне".
Форма присяги та же самая, что и Борису; повторено обязательство не хотеть
на Московское государство Симеона Бекбулатовича, но прибавлено: "И к вору,
который называется князем Димитрием Углицким, не приставать, с ним и его
советниками не ссылаться ни на какое лихо, не изменять, не отъезжать, лиха
никакого не сделать, государства не подыскивать, не по своей мере ничего не
искать, и того вора, что называется царевичем Димитрием Углицким, на
Московском государстве видеть не хотеть". Здесь самозванец не назван
Отрепьевым не потому, что само правительство переменило мнение о его
происхождении, но чтоб отнять у изменников всякую оговорку в нарушении
присяги, чтоб они не могли сказать: мы не нарушили клятвы и не присягаем
Отрепьеву, потому что царевич не есть Отрепьев, - так по крайней мере
объясняли это самозванцу сами изменники: "Форма присяги, - говорили они, -
иначе была нам выдана, не так, как мы разумели, имя Гришки в ней не
упомянуто, чтобы мы против тебя, природного государя нашего, действовали и
тебя в государи себе не избрали". Прибавлена была особая присяга для дьяков:
"Мы, будучи у ее государынина и государева дела, всякие дела делать вправду,
тайных и всяких государевых дел и вестей никаких никому не сказывать,
государыниной и государевой казны всякой и денег не красть, дел не волочить,
посулов и поминков ни у кого не брать, никому ни в чем по дружбе не норовить
и не покрывать, по недружбе ни на кого ничего не затевать, из книг писцовых,
отдельных и из дач выписывать подлинно прямо". В присяге Федору Борисовичу
может остановить то обстоятельство, что имя царицы Марьи Григорьевны
поставлено впереди: из этого вовсе не следует, чтобы Федор вступил на
престол под опекою матери; в противном случае надобно бы предположить, что и
царевна Ксения была соправительницею брату. И присяга при вступлении на
престол отца Федорова также дана была целой семье: царю Борису, жене его,
царевичу Федору, царевне Ксении и тем детям, которых им вперед бог даст.
Любопытно, что в грамотах владыкам о молебствии за нового царя вступление на
престол Федора рассказывается точно так же, как рассказывалось о вступлении
на престол отца его: "По преставлении великого государя нашего, святейший
Иов и весь освященный собор и весь царский синклит, гости и торговые люди и
всенародное множество Российского государства великую государыню царицу
Марью Григорьевну молили со слезами и милости просили, чтобы государыня
пожаловала, положила на милость, не оставила нас, сирых, до конца погибнуть,
была на царстве по-прежнему, а благородного сына своего благословила быть
царем и самодержцем; также и государю царевичу били челом, чтобы пожаловал,
по благословению и приказу отца своего, был на Российском государстве царем