"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 8" - читать интересную книгу автора

русских людей, заставлять их смотреть на него как на еретика, прелестника;
но многие ли люди слышали подобные слова? Один из современников, смотревший
на Лжедимитрия как на еретика, приписывавший ему много дурных дел, должен
был, однако, признаться, что большинство было за него, что он пользовался
сильною народною привязанностию. Это особенно обнаружилось, когда явились
новые обличители: дворянин Петр Тургенев и мещанин Федор Калачник,
последний, когда вели его на казнь, вопил всему народу: "Приняли вы вместо
Христа антихриста и поклоняетесь посланному от сатаны, тогда опомнитесь,
когда все погибнете". Но народ ругался над ним, кричал: "Поделом тебе
смерть". Говорят, что в Галиче Отрепьевы, мать и дядя Лжедимитрия, объявляли
гласно о настоящем происхождении царя: дядю сослали в Сибирь, мать не
тронули.
Между тем как все это происходило в Москве, деятельно велись сношения
внешние, преимущественно с Польшею и Римом. Когда Лжедимитрий еще боролся с
Годуновым, в Польше сейм высказался против него. В инструкциях послам
воеводства Бельзского, написанных Замойским, говорилось: "О подлинности
Димитрия господарчика нет достоверности; да если бы даже и была, то
удивительно нам, как решились помогать ему частным образом, мимо сейма:
прежде не бывало ничего подобного, дурной это пример в республике; знаем,
что король с господарем московским заключил перемирие и подтвердил его
клятвою, но если присяга всякого человека священна, то тем более должна быть
священна присяга королевская, потому что король присягнул не только за себя,
но и за нас". На сейме пан Остророг, каштелян познаньский, объявил, что, по
его мнению, в таких делах, как Димитриево, нельзя принимать скорых решений:
боюсь, говорил он, чтоб этот Димитрий не принес нам чего-нибудь дурного.
Замойский говорил: "По моему мнению, дело это должно было отложить до сейма;
не думаю (разве бог сделает особенное чудо), чтоб оно пошло хорошо: боюсь,
чтоб слава наша, которую мы приобрели в чужих краях военными подвигами, не
затмилась, если войска наши, столь страшные Москве при короле Стефане, будут
поражены Борисом, таким негодным человеком, ибо в чужих краях не знают,
пошло ли в Москву только козачество или войско польское. Что касается до
самого Димитрия, то никак не могу себя убедить, чтоб его рассказ был
справедлив. Это похоже на Плавтову или Теренциеву комедию: приказать
кого-нибудь убить, и особенно такого важного человека, и потом не
посмотреть, того ли убили, кого было надобно! Величайшая была бы глупость,
если бы велено было убить козла или барана, подставили другого, а тот, кто
бил, не видал. Притом и, кроме этого Димитрия, есть в княжестве Московском
настоящие наследники престола, именно князья Шуйские; легко увидать их права
из летописей русских. По-моему, надобно послать к московскому князю с
объявлением, что дело сделалось без согласия короля и республики". В
артикулах, поданных на сейме, прямо было сказано: "Будем стараться всеми
силами, чтоб смута, начатая московским господарчиком, была утушена, чтоб от
московского государя ни Корона, ни Литва никакого вреда не потерпели. С
теми, которые бы осмелились нарушить мир с чужими государствами, должно
поступать как с изменниками". Король не одобрил этих артикулов.
Успех Лжедимитрия на время заставил недовольных молчать; Мнишек
торжествовал; он прислал к боярам и всему московскому рыцарству письмо, в
котором называл себя началом и причиной возвращения Димитриева на престол
предков и обещался, как скоро приедет в Москву, способствовать увеличению
прав боярских и дворянских. Бояре Мстиславский и Воротынский с товарищами