"С.М.Соловьев. История России с древнейших времен. Том 8" - читать интересную книгу автора

отвечали ему: "В грамоте своей писал ты и речью приказывал к нам с посланцем
своим, что ты великому государю нашему в дохождении прирожденных панств его
служил и промышлял с великим раденьем и вперед служить и во всем добра
хотеть хочешь: и мы тебя за это хвалим и благодарим". Царь немедленно
отправил Афанасия Власьева в Краков уговаривать Сигизмунда к войне с турками
и испросить согласие его на отъезд Марины в Москву; секретаря своего Яна
Бучинского отправил для переговоров с Мнишком; из наказов, данных
Бучинскому, можно ясно видеть желание царя, чтоб поведение жены иноверки не
произвело неприятного впечатления на народ: так, он домогался у Мнишка, чтоб
тот выпросил у легата позволение Марине причаститься у обедни из рук
патриарха, потому что без этого она не будет коронована, чтоб ей позволено
было ходить в греческую церковь, хотя втайне может оставаться католичкою,
чтоб в субботу ела мясо, а в середу постилась по обычаю русскому, чтоб
голову убирала также по-русски. Говорят, будто Сигизмунд сказал Власьеву,
что государь его может вступить в брак, более сообразный с его величием, и
что он, король, не преминет помочь ему в этом деле, но Власьев отвечал, что
царь никак не изменит своему обещанию; прибавляют, что Сигизмунд имел в виду
женить Лжедимитрия на сестре своей или на княжне трансильванской. Сигизмунд
скоро должен был оставить намерение породниться с царем и без настояний
Власьева: к нему приехал какой-то швед из Москвы с тайными речами от царицы
Марфы, в которых она извещала короля, что царь московский не ее сын.
Сигизмунд немедленно объявил об этом известии Мнишку, который хотя,
по-видимому, не обратил на него внимания, однако из медленности, с какою он
сбирался в путь и ехал в Москву, можно заключить, что он чего-то опасался,
ждал подтверждения своих опасений.
10 ноября в Кракове совершено было обручение, с большою пышностию, в
присутствии короля. Власьев, представлявший жениха, не мог понять своего
положения и потому смешил своими выходками. На вопрос кардинала,
совершавшего обряд обручения, не давал ли царь обещания другой невесте,
Власьев отвечал: "А мне как знать? О том мне ничего не наказано, - и потом,
когда настоятельно потребовали решительного ответа, сказал, - если бы обещал
другой невесте, то не послал бы меня сюда". Из уважения к особе будущей
царицы он никак не хотел взять Марину просто за руку, но непременно прежде
хотел обернуть свою руку в чистый платок и всячески старался, чтоб платье
его никак не прикасалось к платью сидевшей подле него Марины. Когда за
столом король уговаривал его есть, то он отвечал, что холопу неприлично есть
при таких высоких особах, что с него довольно чести смотреть, как они
кушают. Ясно после этого, с каким негодованием должен был смотреть Власьев,
когда Марина стала на колена пред королем, чтоб благодарить его за все
милости: посол громко жаловался на такое унижение будущей царицы московской.
Исполняя желание царя, Власьев требовал, чтоб Мнишек с дочерью ехал
немедленно в Москву, но воевода медлил, отказываясь недостатком в деньгах
для уплаты долгов, хотя из Москвы пересланы были ему большие суммы, и
Лжедимитрий просил его поспешить приездом, несмотря ни на какие расходы. Мы
видели уже, что не один недостаток в деньгах мог быть причиною его
медленности; так, в письме своем к Лжедимитрию он говорит, что в Польше
много царских доброхотов, но также много и злодеев, которые распускают
разные нелепые слухи; потом намекает на одну из важнейших причин своего
замедления - связь Лжедимитрия с дочерью Годунова Ксениею и просит удалить
ее. Самозванец поспешил исполнить требование: Ксения была пострижена под