"Всеволод Сергеевич Соловьев. Жених царевны ("Романовы: Династия в романах") " - читать интересную книгу автора

когда тот перевел ему слова эти.
- А здоровье при том, - отвечал переводчик, - что московиты питают
глубокую веру в возможность колдовства и порчи. Они полагают, что злой
человек, получив чей-нибудь портрет и произведя над ним какие-нибудь
магические действия, может этим погубить человека.
- Вот как! - сказал Вольдемар, удерживаясь от смеха. - Впрочем, такие
верования свойственны не одним московитам - и у нас, в Дании, наверное,
найдется несколько старух, которые верят такому вздору...
Вольдемар в этот день собирался ехать в тот уединенный замок, где
жила его мать, с тем чтобы пробыть с нею некоторое время. Он не стал
откладывать своей поездки и уехал.
Уехал он в странном настроении. Дело, о котором он когда-то мечтал,
которое потом признал несостоявшимся, так что даже забыл о нем и думать,
теперь всецело наполняло его. Он чувствовал какое-то особенное волнение и
никак не мог успокоиться. То обстоятельство, что ему невозможно увидеть
даже и портрета невесты, было главной причиной его волнения. Он почему-то
вдруг решил, что она прелестна, как ангел.
Еще недавно он боялся, что его женят на уроде, теперь же, если даже
послы или Фомин объявили ему, что царевна некрасива, он бы им не поверил.
Его юность и горячее воображение уже создали ему образ этой таинственной
невидимки, и этот образ с каждым часом становился для него все реальнее.
Через несколько дней он уже был совершенно влюблен в этот созданный
им образ, только о нем и думал.
Между тем из Копенгагена в уединенный замок графини не приходило
известий. Вольдемар собрался и поехал в Копенгаген. Его ожидала весть о
том, что дело расстроено. Он пришел в отчаяние: "Как? Почему?"
Дело было так.
Канцлер, по поручению короля, спросил послов, в каком положении у
царя будет королевич Вольдемар? Какова будет ему честь? Какие именно
города и села даст ему царь на содержание?
Послы на это ничего определенного не сказали за неимением наказа, но
Проестев сделал неосторожность, прямо объявив, что королевич должен
креститься в православную веру греческого закона.
На это последовал решительный отказ короля, и послам дали понять, что
они могут ехать, что ни о чем больше король с ними объясняться не будет.
Они получили отпуск, послали Вольдемару царский подарок, пять сороков
соболей, и, грустные, собирались к отъезду, когда к ним явился граф
Шлезвиг-Голштинский.
Он был задумчив и очень ласков. Через Фомина он объявил послам, что
приехал благодарить их за царский подарок. Послы же, оказав королевичу все
знаки почтения, с низкими поклонами просили его сесть, но он сказал:
- Когда вы, послы, сядете, так и я с вами сяду!
Послы на это с еще более низкими поклонами отвечали:
- Как ты государский сын, мы, по указу государя нашего, тебя
почитаем. Тебе, по твоему достоянию, добро пожаловать сесть, и мы с тобою
сядем.
Так говоря, оба посла поставили для королевича большое кресло, но он
на него не сел, а взял сам первый попавшийся стул, на котором поместился.
Он говорил:
- Король, мой отец, все рассказал мне о нашем деле. Мне очень