"Всеволод Сергеевич Соловьев. Жених царевны ("Романовы: Династия в романах") " - читать интересную книгу автора

пылкое, чувствительность их возбуждается быстро, потрясает их сильно, и
переход от чувствительности к часто бессознательной чувственности
совершается незаметно, естественно, сам собою.
А что какова женщина в наше время, такова была она и во все времена,
в этом не может быть никакого сомнения. Время, нравы и обстоятельства
имеют, конечно, большое, но все же, главным образом, внешнее значение -
внутренние человеческие свойства и проявления их остаются неизменными на
многовековом пространстве. Не будь этого - древние памятники человеческой
жизни оставались бы для нас непонятными. Не будь этого, Шекспир, несмотря
на свою гениальность, не мог бы создать таких лиц, которые и по сей день
живы, которых мы встречаем и теперь и узнаем, забывая всякие
"анахронизмы".
Неизвестно, как бы отнеслась царевна к появлению в Москве королевича
Вольдемара, до чего бы дошла она своим умом, если бы возле нее не
оказалось бесенка Маши. Но бесенок был на лицо тоже такой добрый, или,
вернее, способный на всякое добро и зло бесенок, какой может создаться во
всякое время и во всякой обстановке. Чего по воспитанию и положению еще не
хватало Ирине - смелой инициативы, того у Маши было столько, что хоть
отбавляй.
Она сразу, еще до приезда королевича, овладела царевной; теперь же
просто отождествилась с нею, они были одно существо...
Когда Маша вернулась со своей опасной прогулки и прошмыгнула в терем,
было уже поздно, и она не могла увидеться с царевной. Пробраться в ее
опочивальню ей тоже не удалось. Настасья Максимовна, искавшая весь вечер
бесенка и не доискавшаяся, поймала его наконец за ухо в одном из
коридорчиков. Не говоря худого слова, за ухо же, свела она Машутку в
темный чулан, пихнула, заперла дверь чулана на ключ и внушительно
объявила:
- Тут и сиди до утра, полуночница! Другой раз не будешь пропадать
неведомо где весь вечер... Чтоб тебя крысы за ночь съели!
И ушла.
Маша, вся еще трепетная от смелости и удачи, вся еще полная
впечатлений свидания и беседы с королевичем, упала в темноте на какой-то
довольно мягкий узел, высунула язык и состроила такую гримасу, что
Настасья Максимовна, кажется, убила бы ее на месте, если бы только могла
вообразить себе нечто подобное, несомненно относившееся к ней самой и ни к
кому более.
"Ну и что же! - думала Маша. - И посижу до утра, и не съедят меня
крысы, а завтра, хоть ты тут лопни, с царевной переговорю и все устрою тут
же, у вас под носом... а вы только глазами будете хлопать!.."
Она почесала и потерла себе разгоревшееся от неожиданной ласки
Настасьи Максимовны ухо, свернулась калачиком на большом узле, как истый
котенок, и вдруг сразу, тоже как котенок, заснула крепким, сладким сном -
следствие юности, усталости и пережитых за этот вечер волнений.


XXIV

Строгая постельница сдержала свое слово, так и не выпустила
провинившегося бесенка до утра из чулана. Да и утром, в хлопотах, не сразу