"Всеволод Сергеевич Соловьев. Жених царевны ("Романовы: Династия в романах") " - читать интересную книгу автора

о нем вспомнила.
- Машутка, Машутка! - звала она, выходя в коридорчик и заглядывая
направо и налево. - Опять пропала, анафемская девчонка!..
Но тут Настасья Максимовна хлопнула себя по лбу:
- Матушки, да ведь никак я ее в чулан заперла!
Подошла к чулану, отперла дверь, впустила свету и видит: спит Машутка
на узле, в клубок свернувшись, спит и похрапывает.
Еле-еле растолкала ее Настасья Максимовна. Вот наконец вскочил на
ноги бесенок, глаза кулаками протирает, потягивается и никак понять не
может, что это такое?
- Да ну тебя, вылезай, что ли! Беги умываться-то!
А самой вдруг с чего-то жалко стало бесенка.
- Чай, проголодалась?.. Как умоешься да приберешься, иди уж ко мне,
там у меня всего осталось...
Маша убежала, а Настасья Максимовна пошла в свою светелку, выложила
на стол пирог, краюху хлеба, кувшин с молоком, поставила и стала
дожидаться. Когда Маша робко вошла, она велела ей сесть к столу и с
видимым удовольствием следила за тем, как девушка ест.
- Молока-то, молока побольше пей, в твои годы молоко на пользу
большую, здорово оно, от него тело растет и белеет... А молоко-то
чудесное, коровушки уж вешней травки отведали, - говорила постельница
таким тоном, будто это совсем и не она чуть не оторвала у Маши ухо, в
чулане на узле ночевать ее заставила и пожелала, чтоб ее съели крысы.
Между тем Маша, отлично выспавшаяся и свежая, розовая от умыванья,
быстро соображала все выгоды своего положения.
"Максимовна-то подобрела, - думала она, - видно, совесть в ней
заговорила... Ишь, ведь меня улещает, потчует. Ну и пусть! Значит, нынче
по пятам за мною бегать не станет, а мне только того и надо!.."
Она делала умильную рожицу, наелась и напилась до отвалу, потом
встала из-за стола, утерла себе рот рукою и низко поклонилась Настасье
Максимовне.
- Ну, сыта? Богу-то, Богу помолилась? Где уж, чай, да и времени не
было... так ты хоть теперь...
Маша послушно подошла к киоту с образами, стала креститься и класть
земные поклоны. Трудно сказать, была ли она в молитвенном настроении, но
поклоны ее и продолжительность молитвы произвели на Настасью Максимовну
хорошее впечатление. Она глядела на Машу с удовольствием и при этом
бессознательно любовалась ее грациозной, стройной фигуркой.
Наконец девушка кончила молитву, подняла свои хорошенькие глаза, в
которых теперь выражалась кротость, на Настасью Максимовну и тихо сказала:
- Царевна велела мне быть у нее пораньше... Никак я уж и опоздала...
браниться она будет.
- Это царевна-то браниться? Хорошо бы оно было, если б она тебя хоть
разок побранила! Да нешто она браниться умеет? Потакать тебе да баловать
тебя, это ее дело... Уж иди, не мнись, уж иди себе, коли тебе точно от
царевны приказано!
Маша не заставила себе повторять этого и мигом очутилась у двери
царевниного покоя.
Вот сейчас, сейчас все она расскажет царевне! То-то обрадует!
Вошла и сразу остыла, опустила глаза и затаила дыхание: рядом с