"Всеволод Сергеевич Соловьев. Жених царевны ("Романовы: Династия в романах") " - читать интересную книгу автора

Княгиня сделала строгое, серьезное лицо и обратилась к провинившейся:
- Слушай ты меня, озорница! - насколько могла суровым голосом
объявила она. - Выдрали тебя за ухо, да мало, ну уж Бог с тобою, по
глупости твоей на сей раз еще вина тебе прощается, не доложу я о ней
государыне, пощажу я тебя. Только слушай ты меня и на носу у себя заруби:
коли ежели еще раз что-нибудь такое случится - кончено, только и жизни
твоей! В тот же день, слышь, - в тот же час тебя здесь не будет, и куда
тебя увезут, и куда тебя денут, про то никто даже и не узнает... не ты
первая, не ты последняя, чай, сама понимать можешь, не малолеток ведь уж,
что за такое дело бывает...
Царевна улыбалась. Машутка тихонько подошла, склонилась, поймала и
поцеловала руку княгине.
- Смотри ты у меня, смотри! - погрозила та, сердито отдергивая руку.
А сама думала: "Сиротинка ведь, без отца, без матери, не будь меня,
заклевали бы ее, давно бы заклевали, так что и званья не осталось бы на
белом свете". И княгине вдруг стало не то жаль девочки, не то приятно, что
жизнь этой девочки и ее счастье - ее, княгининых, рук дело.
- Не прохлаждайся ты тут, и ты, царевна, не балуй ее через меру.
- Чем же я ее балую? - отозвалась царевна. - Посмотри-ка вот,
мамушка, хорошо вот эти цветики вышли?
Она отшпилила платок, прикрывавший часть работы, и показала хитро
расшитые шелками и бисером фантастические травы.
- Уж на что лучше, красота! - разглядывала с видом знатока княгиня.
- Так ведь это кто вышил: не я, а Машутка. Вот от сих пор и до сих -
это все она! - звонко смеялась царевна, в то время как девочка снова
приняла свою скромную позу и только искоса, одним глазком, взглядывала то
на царевну, то на княгиню.
- Ишь ты, ну что ж, ничего, коли так: всякая девица всякого звания
должна быть искусна на рукоделия, настоящее это наше женское дело, истое
наше художество. Так вот ты бы, Машутка, и работала побольше, а беготню
эту и шалости всякие пора оставить, не такие уж твои годы!..
С этими словами, вспомнив, что, наверное, кто-нибудь уже ждет ее для
всяких распоряжений на следующий день, княгиня вышла от царевны.


III

В одно мгновение Маша преобразилась. Скромно опущенные глаза ее
раскрылись во всю величину и загорелись бойким огоньком. Уже начавший
округляться стан ее выпрямился. Бледные щеки подернулись легким румянцем.
Тонкие ноздри прямого, несколько коротенького, задорного носика
расширились, будто у зверька, желающего удостовериться чутьем - насколько
удалилась грозившая опасность.
Но своему чутью, своим тонким ноздрям Маша, очевидно, не доверилась:
с большою легкостью и грацией, в два-три неслышных прыжка она очутилась у
двери, осторожно приотворила ее и стала прислушиваться.
- Ушла! - наконец шепнула она, оборачиваясь к царевне и тихонько
притворяя за собою дверь.
Ирина, уже севшая снова за пяльцы, подняла свою хорошенькую юную
головку, зарделась вся как маков цвет и вздохнула.