"Станислав Соловьев. Человек-окно" - читать интересную книгу автора

"плохой памяти", "иронического отношения к жизни", "интеллектуальной
отрешенности". У Домингеса даже завелся друг (для человека обычного такого
рода связь не называлась бы дружбой, но для сложных асимметричных ориентиров
Домингеса она была даже больше, чем просто дружбой). Другом стал для него
служащий из отдела, что располагался напротив отдела, где работал Домингес, --
прямо через коридор (человек, находящийся вне стен здания, другом для
Домингеса никогда не стал бы).
Его звали Пьетро Сантаромано (видимо, ревностный католик-пращур перенес
свою любовь к Вечному городу даже в область родовой номенологии). Он закончил
чиновнический колледж в портовом районе, однако, несмотря на столь унылое и
классическое образование, интересовался неклассической философией и
гештальтпсихологией. Любовь к неклассической философии и гештальтпсихологии у
Пьетро Сантаромано выражалось в прилежном собирании журналов и книг (Хуан
Мария Боальде, к примеру, был весь целиком, Д. Саррио, -- другой психолог и
философ, -- к огромному огорчению Пьетро был собран только наполовину), а
также в терпимом отношении к любым странностям окружающих его людей. Это было
не просто терпение, а скорее, огромное уважение, ибо сам Сантаромано не имел
никаких странностей и был обыкновенным человеком, каких много. Домингес
проникся симпатией к Пьетро Сантаромано (Сантаромано тоже любил смотреть в
окна) и с меланхоличным течением служебной жизни они сблизились.
Однажды вечером (это происходило во временной отрезок сразу же после
четвертого домингесовского романа), после работы Пьетро Сантаромано пригласил
Домингеса к себе. В этот момент Домингес поглощено наблюдал картину вечерней
улицы из служебного холла и неосмотрительно согласился. Каково же его было
удивление, когда в квартире Пьетро Сантаромано обнаружилась своеобразная
стеклянная перегородка между комнатами, неизвестно для чего задуманная
неведомым архитектором. Домингес и раньше слышал о подобных вещах, но большей
частью не верил -- слишком это было сказочно и неправдоподобно (даже для
Домингеса): окно внутри квартиры. Домингеса словно бы ударило током -- с этого
момента Пьетро Сантаромано стал для него закадычным другом. Каждый вечер после
работы Домингес шел к приятелю домой и там... Там его сознание погружалось в
непрекращающийся экстаз. Пьетро Сантаромано зачитывал ему избранные куски из
неклассической философии и куда более неклассической гештальтпсихологии, а
Домингес тем временем растворялся, наблюдая Пьетро Санторомано через необычное
окно (дверь, что соединяла обе комнаты, была при этом открыта, и звуки
беспрепятственно долетали от декламирующего к слушателю). Для сидящего
Домингеса заоконный (в тот момент существовал только заоконный Пьетро
Сантаромано) друг был не человеком. Это был сам Боальде-Саррио, это были все
неклассические философы и психологи в одном лице, это были все архетипы,
эдиповы комплексы, вещи-в-себе и экзистенции. Это был Бог, святой дух, нечто,
непередаваемое словами и привычными мыслительными образами... Домингес
воспринимал Пьетро Сантаромано как будто через некоторую увеличительную -- как
у астрономической трубы -- линзу, при этом процесс увеличения протекал
посредством не логического, а зрительно-чувственного. Для растворяющегося
Домингеса Пьетро Сантаромано находился в эмоциональной огненной ауре,
выбрасывающей в стороны языки космического пламени наподобие солнечных
протуберанцев. Особенно сильным впечатлением для него было наблюдение
заоконного мира через "внутриквартирное окно" -- заоконный мир в квадрате...
Со временем друг-приятель стал для Домингеса объектом влюбленности (Пьетро
Сантаромано сознательно находился за "внутриквартирным" окном при всех их