"Орест Михайлович Сомов. Вывеска" - читать интересную книгу автора

вызнавал я вкус, склонности и досужество жителей и тем распространял круг
моих нравственно-экономических наблюдений. И здесь, едва вышел я на улицу,
как вспомнил, что Верден славится своими конфетами, известными во Франции
под именем dragese de Verdun. Нетрудно мне было их отыскать: в редком доме,
особливо на главных улицах, не было вывески конфетчика; я заходил к каждому,
покупал по целому пакету и все это складывал в огромный боковой карман
широкого моего страннического плаща. Нагрузясь таким образом, возвратился я
в свой трактир с хорошим запасом для послеобеденного моего десерта в
коляске.
Уже я всходил на лестницу, как, оборотясь назад, увидел на другой
стороне улицы очень замысловатую вывеску. На ней было намалевано
обыкновенное цирюльничье блюдце с такою надписью: "Солнце светит для
каждого" ("Le soleil luit pour tout de monde"). Воображение тотчас сказало
мне, что хозяин этой вывески должен быть человек необыкновенный, человек...
человек... словом, другой Фигаро; любопытство подтакнуло воображению,
прибавя, что мне непременно надобно с ним познакомиться. Я остановился на
минуту, в раздумье снял шляпу и повел рукою по волосам, после по бороде,
нашел, что и те и другая отросли и что мне нельзя продолжать путешествие в
таком виде, если не хочу пугать собою встречных: самая основательная причина
зайти к цирюльнику и продлить у него мое заседание! Не будь этой причины - я
нашелся бы в великом затруднении: любопытство мое было сильно, и я избаловал
в себе эту наклонность тем, что всегда слепо выполнял ее прихоти; к тому же,
не в похвальбу сказать, я человек совестливый: не люблю даром отнимать у
людей время, особливо у художников. В таком борении двух враждующих между
собою чувств, не знаю, на что бы я решился: может быть - до чего не доведет
обладающая страсть! - может быть, я решился бы вовсе без нужды пустить себе
кровь или вырвать зуб, лишь бы только в угоду любопытству познакомиться с
цирюльником и выведать его похождения.
Уже я перескочил через улицу - и в этом должны мне поверить: не только
в провинциальных городах Франции, но даже и в самом Париже есть такие улицы,
через которые без труда можно перепрыгнуть в один скачок. Короче: я в лавке
цирюльника. Ко мне подошел высокий, статный молодой мужчина, с приятным
лицом, кудреватыми черными волосами и большими бакенбардами, подравненными
волосок к волоску. "В чем нужны вам мои услуги, милостивый государь?" -
спросил он; и я без дальних околичностей ука зал ему на свою бороду и
голову.
- А, понимаю, сударь! Вас нужно обрить, остричь, завить и причесать по
самой последней моде, не правда ли?
Я мигом сделал свои соображения: все, что предлагал мне цирюльник в
своих догадках, взятое вместе, займет его долее и, следовательно, даст мне
более времени поразгово-риться с ним и порасспросить его.
- Правда, друг мой; ты отгадал.
- Ребята! Бастьен, Жано, Блез! - И три мальчика, в белых фартучках и с
волосами в бумажках, явились на зов своего хозяина.
- Мигом: горячей воды, бритвенный прибор, ножницы, гребни; чтобы
завивальные щипцы были на жару... Я сам буду иметь честь убирать господина.
Покуда мальчики управлялись, я окинул глазом вокруг себя. Комната была
убрана очень опрятно и даже с некоторою роскошью: столы, стулья и прочая
мебель красного дерева, на окнах чистые кисейные занавески. Большое зеркало
висело между двумя окнами; под ним, на столике, разостлана была синяя