"Орест Михайлович Сомов. Вывеска" - читать интересную книгу автора

салфетка с красивыми узорами, а на ней разложены были бритвы в разных
футлярах. Другое большое зеркало (psyche) стояло у глухой стены, а на другой
стороне, у стены же - шкаф со стеклами, задернутыми тафтою; на шкафу лежала
гитара. Хозяин стоял предо мною в платье тонкого сукна и довольно новом, с
тонким чистым фартуком, который нашел он тайну как-то щеголевато опоясать
вокруг тела.
- По всему видно, друг мой, что ты доволен своим состоянием, - сказал я
ему.
- Не жалуюсь, сударь я инею довольно обширную практику. Господин мэр
здешнего города никому, кроме меня, не хочет вверить головы и бороды своей,
все, кто познатнее и побогаче, также ко мне идут или за мною присылают, не
считал молодых и пожилых модниц, которых и здесь, как и во всяком другом
городе Франции, можно бы набрать порядочный легион. И вот недавно еще была у
меня депутация от отцов иезуитов, чтобы я взял на свое попечение их головы,
когда они оснуют свое пребывание в нашем городе.
- Берегись, мой друг, ты возбудишь во мне зависть.
- Ах, сударь! Участь моя точно была бы завидна, если б не вмешались
сердечные обстоятельства...
- Ты несчастлив, мой друг,- вскрикнул я, не дав ему кончить,- в твои
лета, с твоею наружностию, с твоим талантом- несчастлив в любви... Можно ли
это? Кто ж эта жестокая? Расскажи мне печальнее твою повесть.
Многие, конечно, подивятся таким восклицаниям; но это с моей стороны
был тоже небольшой расчет. Я знал, что ничем нельзя легче растрогать и
задобрить француза, как участием и будто бы невольно сказанными
приветствиями - и не ошибся. Цирюльник мой приосанился, слегка пощипал себя
за бакенбард и сказал:
- Вы напрасно назвали девицу Селину Террье жестокою: скажу вам, что она
неравнодушна была к тем небольшим достоинствам, которые вам угодно было во
мне найти. Нет, милостивый государь! Возьмите назад свое обвинение! Моя
Селина имеет не каменное сердце. Вы ее видели, вы должны были ее видеть;
скажите, похожа ли она на жестокую?
- Как! Это?..
- Это дочь старого, удушливого скряги Террье, содержателя гостиницы,
что на почте, где верно и вы остановились.
- А, а!., поздравляю: ты умел выбрать по себе.
- Не правда ли, сударь?.. Скажу вам больше: и повесть моя не так
печальна, как вы думаете. В ней есть, конечно, темные пятна, зато есть целые
полосы и других цветов, посветлее и повеселее.
- Любопытен бы ее слышать: эта пестрота обещает в ней что-то очень
цветистое, и я давно уже предубежден в пользу повествователя.
- О, сударь! Вы слишком милостивы, - примолвил он тихим голосом, с
скромным, но довольно в себе уверенным видом. - Впрочем, чтоб вам не скучно
было сидеть, - слабые мои дарования в рассказе к вашим услугам.
В сердце у меня стало тепло от удовольствия, как у ребенка, которому
подарили любимую игрушку; однако ж я по возможности скрыл свою радость,
чтобы не подать рассказчику моему подозрения насчет корыстных видов моего
прихода. Я отвечал ему простым уверением, что мне приятно будет узнать его
жизнь и подвиги. Вот почти слово в слово собственный его рассказ, за
исключением только некоторых междометий, когда ему случалось, заговорившись,
делать не то, что надобно; и некоторых коротких выходок против его