"Орест Михайлович Сомов. Сватовство" - читать интересную книгу автора

отыщет в саду!" С сими словами она полетела как птичка вдоль по тропинке и
скоро исчезла у меня из глаз, унеся с собою минутные мои радости.
Я остался опять один бродить по роще; поздно пришел я домой, грустнее и
мрачнее прежнего. Это свидание с Насту-сей еще более открыло мне, какого
сокровища я лишался; и от чего? от обоюдного упрямства наших родителей! Я
сел в углу на лавке, сложа руки и спустя голову; не жаловался и даже не
вздыхал; но, конечно, заметно было, что я страдал внутренне, ибо добрая мать
моя смотрела на меня с тоскливым участием. Отец мой также давно уже заметил,
что я очень похудел, что я, вопреки прежней моей хорошей привычке, почти
ничего не ел, не принимался за книги и был молчалив как рыба. В этот раз,
видно, сильнее прежнего пробудилось в нем родительское сострадание, и он
приступил ко мне с расспросами:
- Здоров ли ты, Демид?
- Здоров,- отвечал я угрюмо и отрывисто.
- Что же с тобою делается?-спросил он немного построже.
- Ничего! - отвечал я по-прежнему.
- Ты не пьешь и не ешь, бродишь по целым дням бог знает где, молчишь,
как немой. Ты совсем одичал: не показываешься добрым людям и смотришь
каким-то юродивым... Ума не приложу, какая дурь забралась к тебе в голову!
Я молчал.
- Уж не молодая ли Опариевна сушит и крушит тебя?- продолжал он. - Ох,
мне эти любовные бредни! Сколько - и по Священному писанию видно - мудрых и
сильных мужей сбивалось от них с прямого пути. Довольно напомнить о
мудрейших: Давиде и Соломоне, и о сильнейшем из смертных - Сампсоне. А все
еще эти поучительные примеры не устрашают безрассудных человеков: имеют уши
- и не слышат!
Я все молчал.
- Ну, быть так,- сказал отец мой после некоторой расстановки, смягчив
свой голос.- Если только этим можно тебя спасти от сумасшествия или от
сухотки, то благослови тебя господь, и вот тебе мое родительское
благословение: иди в гражданскую службу.
Я вскочил, как пробужденный из мертвых, и бросился целовать руку моему
отцу. Мать тоже не вытерпела: слезы полились у нее из глаз, и она хотела
упасть в ноги перед своим мужем; но он удержал ее.
- Полно, полно! - сказал он растрогавшись, - благодарите бога, а меня
благодарить не за что. Я и теперь соглашаюсь скрепя сердце; мне очень не,
хотелось бы, чтобы сынмой пошел иным путем, нежели его отец и дед. Да уж
видно, на то власть божия, ее же не прейдешь.
Я совершенно ожил: стал и весел, и говорлив, начал и есть и пить
по-прежнему. Можно было подумать, что сама природа требовала восстановления
сил, как будто бы по выздоровлении тела от тяжкой болезни. Одного только я
добивался: увидеться с Настусей еще однажды перед отъездом, и для того
по-прежнему посещал я рощу за садом Матроны Якимовны. Об учебных книгах мне
уже не для чего было думать; их заменил у меня Овидий старинного издания,
без начала и конца, купленный мною на рынке за 30 копеек, да том эклог
Сумарокова, не знаю какими судьбами закравшийся в число книг моего отца.
На третий день я увиделся с Настусей, объявил ей о счастливой перемене
моих обстоятельств и просил ее подождать до тех пор, пока офицерский чин
даст мне право на получение руки ее. Матушка моя приняла на себя уведомить о
том же Матрону Якимовну и взять с нее слово. Дела мои шли по желанию: