"Орест Михайлович Сомов. Сказка о Никите Вдовиниче" - читать интересную книгу автора

Орест Михайлович Сомов.

Сказка о Никите Вдовиниче

----------------------------------------------------------------------------
Изд.: Советская Россия, 1984
OCR: Андрей Колчин
----------------------------------------------------------------------------

Начинается сказка от сивки, от бурки, от вещей каурки; рассказывается
не сзади, а спереди, не как дядя Селиван тулуп надевал. А эта сказка мною не
выдумана, из старых лык не выплетена и заново шелком не выстрочена: мне ее
по летним дням да по осенним ночам рассказывал Савка-Журавка долгоног,
железный нос.
Савка-Журавка по двору ходит, черным глазом поводит, с ноги на ногу
переступает, долгую шею через плетень перегибает, острым носом друга и
недруга допекает. А как крыльями встрепенется да звонким голосом озовется:
"кур-лы-курлы!" - так у всякого и ушки на макушке, и слюнка изо рта
потечет... Савка-Журавка голосную песню затягивает, умную речь заговаривает
и такую сказку рассказывает... курлы-курлы!
Во славном городе во Чухломе жила-была старушка горемычная, вдова
человека посадского, а имя ей Улита Минеевна. Муж ее Авдей Федулов, не тем
покойник-свет будь помянут! большой был гуляка: торг повести да на счетах
раскинуть не его было дело; а пиры пировать, да именины справлять - его
подавай. Так и все свои животы прогулял да пропил, а не в добрый час и его
самого подняли мертвого в царевом кружале под лавкою. Бедная вдова после его
смерти обливала горючими слезами не столько могилу своего друга сердечного,
сколько свое вдовье платье и сиротские недоимки. Не было у нее, что
называется, чем собаки из двора выманить; а которых крох не растерял
покойный ее сожитель, и те пошли по его же душе, на похороны да на поминки.
Худо быть человеку семейному горьким пьяницей: и перед богом грешит, и людей
смешит, и чужой век заедает.
Не на радость остался и сынок бедной вдове горемычной, единое ее
детище, Никита: и тот по отцу пошел. Пить не пришла еще ему пора, потому что
после отца он остался мо-лоденек, годов о двенадцати; зато к работе его,
бывало, не присадишь. Мать бедная перебивалась кое-как своими трудами, из
того кормила его и одевала; а он только с утра до ночи рыскал по улицам да
играл в бабки с чужими ребятами. Этого дела, нечего сказать, был он мастер;
а как, по пословице, всякое дело мастера боится, то и бабки словно его
боялись и слушались. Не выискивалось еще молодца, кто б обыграл Никиту
Вдовинича: такое в насмешку дали ему на улице прозвание вместо Никиты
Авдеича.
Никитино уменье не полюбилось соседним ребятам, которых он день при дне
дочиста обыгрывал, так что они не могли у себя напастись бабок. Не раз они
щипали Вдовинича за его удачу и однажды стакнулись ворваться всей гурьбой к
нему в дом и отъемом отнять у него все бабки. Шепнул ли кто Никите, сам ли
он догадался, - только он как-то об этом спроведал. "Постой же! - молвил он
сам про себя.- Я упрячу мои бабки в такое место, куда из этих сорванцов ни
один не посмеет просунуть нос". Сказано и сделано: как наступила ночь,
Никита Вдовинич собрал все свои бабки, склал их в запол и снес на кладбище.