"С.П.Сомтоу. Валентайн ("Вампирский узел" #2) " - читать интересную книгу автора

между сеансами в комнате делают перестановку - чтобы для каждого члена ее
избранной клиентуры был свой эксклюзивный антураж.
- Расслабься, - сказала Симона. - Расслабься, расслабься...
А это, случаем, не гипноз? Кажется, все сеансы гипноза как раз и
начинаются с этого "расслабься, расслабься"? Петра вся напряглась. Если это
гипноз, она будет сопротивляться. Она боялась того, что может произойти,
если она попадет под власть этой женщины... этой женщины, которая как будто
вдруг стала выше ростом, которая как будто закуталась в алый кровавый туман,
которая как будто призвала ветер и вдохнула в комнату зимний холод... что
происходит?
- Отпустите меня! - прошептала Петра.
- Я тебя не держу. Ты вольна уйти. Но ты же сама не хочешь. Пойдем со
мной. Назад, в прошлое. В то "когда", где твой сын еще жив.
Пели птицы... лимонные деревья сочились солнечным светом... блики света
искрились на воде в бассейне... мелодичной тихое трррр... словно стрекот
кузнечиков... трррр... трррр... трррр... музыка в наушниках мертвого
мальчика.
Она почувствовала, как ее взяли за руку. Холодная гладкая рука, рука
ребенка. Симона не сдвинулась с места, ее руки были сложены на коленях.
- Кто ты? - спросила она. - Это ты... Джейсон?
- Нет. Это дух-проводник. Говорящий через Симону Арлета. - Это был
голос ребенка. Высокий, чистый и мелодичный. Но в нем было странное
сладострастие. Очень знакомый голос... но Петра никак не могла вспомнить,
где она его слышала. - Пойдем со мной. Пойдем, Петра Шилох. - Симона
улыбалась. Теперь ее лицо казалось моложе, на нем стыло меньше морщин...
наверное, из-за неверного света свечей, решила Петра, или, может быть, это
такой-то фокус из арсенала хорошего медиума. Однажды она брала интервью у
человека с множественной шизофренией. Такие люди тоже обладают зловещей,
почти сверхъестественной способностью менять черты своего лица до полной
неузнаваемости. - Пойдем, пойдем. - Она чувствовала, как маленькая рука
гладит ее по руке. Она чувствовала, как кровь приливает к пальцам, -
чувствовала, как кровь бежит по сосудам. Но руки Симоны были по-прежнему
сложены на коленях. Рука духа-проводника была призрачной и невидимой. Как
холодное мраморное надгробие, она выпивала тепло из ее руки. Холод вливался
ей в вены, словно наркотик.
- Кто ты? - повторила она.
- Сложно сказать. Я - порождение ночи; я - тьма; я - холод; я -
нерожденная любовь и неумершая память.
Рука стиснула ее руку. Она почувствовала, как ее дернули вверх. И вдруг
она оказалась там - во дворе у себя за домом, под струящимся жарким светом,
а на дереве в саду висел ее сын, ее ребенок, его лицо было синим, шея
вывернута под неестественным углом, и от него пахнет дерьмом и блевотиной,
так что, даже если не видеть глазами, она все равно бы почувствовала, что он
мертв, мертв, мертв. А птицы пели в ветвях.
- Джейсон... радость моя... - Она побежала к нему, горячие слезы жгли
ей глаза, она плакала - как не плакала в тот день, когда нашла его мертвым.
Потому что в тот день у нее не было слез. - Джейсон, почему ты оставил меня?
Почему?
Тебе надо было сделать аборт, чтобы я вообще не родился. Сука!
Она подняла глаза. В первый миг ей показалось, что его губы шевелятся.