"Шарль Сорель. Правдивое комическое жизнеописание Франсиона " - читать интересную книгу автора

вели.
Могу вас, впрочем, уверить, что, встретив служанку, о коей ее госпожа
так дурно отзывалась, я тоже умела почесать язычком и понатужить память,
чтоб пересказать ей все от доски до доски. Тут мы поверяли друг другу свои
несчастья и отливали нашим хозяйкам сторицей за все, что они о нас говорили.
Нет большего удовольствия, как позлословить, когда вас обидели, а петому мы
и давали себе полную волю.
Я должна вам рассказать, как и почему я ушла от этой барыни. Была она
превеликой охотницей до пышных нарядов и не ведала большей радости, как
перещеголять своих соседок, а потому, стоило ей увидеть на одной из них
модное платье или что-либо другое, как она принималась беситься на то, что и
у нее нет такого же. Тут приходилось ей поневоле прибегать к весьма
неприятной крайности, а именно бывала она вынуждена всячески приласкаться к
мужу, дабы пощипать его кошелек. - Ах, сыночек, ах, милочка, - говорила она,
целуя его, - неужели ты потерпишь, чтоб эта потаскушка с нашего угла,
которая еще недавно ночевала под мостом, кочевряжилась бы при встрече со
мной, словно я ей в подметки не гожусь, а все оттого, что у нее платье лучше
моего. Неужели ты допустишь, чтоб я выглядела перед ней отрепышем или чтоб
меня при этой барыне принимали за ее горняшку? Разве ты не знаешь, что
должность ее мужа менее почетна, чем твоя, и не стоит больше двенадцати
тысяч франков, тогда как за твою при честной оценке дадут свыше пятнадцати?
У меня почитай с самой моей свадьбы не было ни нового платья, ни свежей
юбки. Дай мне денег: я куплю себе обнову.
Вот какие речи держала она в своей нужде перед мужем, и, обещая ему
впредь полное повиновение, иногда умасливала его и добивалась, чего хотела.
Однажды ей приспичило купить себе ожерелье из более крупных жемчужин,
нежели ее собственные, и она прибегла к обычному своему способу, но барин
был в тот день в несговорчивом настроении и отшил ее так, как она того
заслуживала. Ласки оказались бесполезными, а посему пустилась она в другую
крайность и принялась честить мужа, укоряя его тем, что без женитьбы на ней
он непременно докатился бы до богадельни и что ее приданое подняло его из
грязи, а он-де отказывает своей жене в каких-то жалких грошах, необходимых
ей до зарезу. Заодно уже припомнила она ему мужицкое его происхождение и как
он в молодости таскал корзины во время сбора винограда. В отместку муж
возразил, что крестьяне - люди простые и незлобивые, а потому много чище
таких мошенников-купцов, как ее отец. Затем он выложил ей все плутни и
ростовщические проделки покойного ее родителя, от чего она еще пуще
взбеленилась.
- Как, негодяй! - вскричала она, подбоченясь, - ты осмеливаешься
поносить того, кто облагодетельствовал тебя своими трудами? Клянусь святой
Варварой, такое приказное жулье, как ты, гроша медного не стоит по сравнению
с купцом. Ты похваляешься, что большая часть твоего добра нажита твоим
ремеслом; врешь, подлец и расподлец! Все это от моего отца, упокой господь
его душу. Увы, - добавила она, плача, - он совершил великую ошибку, выдав
меня за такого жида, как ты.
После этого попрекнула она мужа ничтожным его имуществом, добытым к
тому же путем обмана истцов и ответчиков, и высловила ему открыто все его
грехи, так что, пожелай он в тот час отправиться к исповеди, то,
прислушиваясь к ее речам, знал бы от альфы до омеги все, в чем ему надлежало
покаяться перед священником. Это было немалое удобство, ибо ему стоило