"Нина Соротокина. Трое из навигацкой школы (Роман в двух книгах "Гардемарины, вперед!")" - читать интересную книгу автора

рапирный зал. Ни Корсака, ни Белова, ни прочих курсантов их группы нигде не
было. Сторож Шорохов объяснил, что с утра раздавали жалованье, поэтому у
Пирата, как всегда в таких случаях, разыгралась подагра и он отменил занятия
старших классов.
Уже направляясь домой, Никита встретил в коридоре писаря, который
выходил из канцелярии.
- Батюшка-князь, не откажите в помощи. Намедни карты и лоции прислали с
оказией из Петербурга. Надобно бы их разобрать. А?
Никита не умел отказывать, поэтому молча пошел за Фомой Игнатьевичем в
комнату под лестницей. Присланные карты отслужили свое, порядком износились,
и теперь им надлежало стать наглядным пособием курсантам. Совершенную
рухлядь Никита выбрасывал, а те карты, которые еще можно было склеить и
отмыть, писарь помечал цифрой и складывал на стеллажи.
Подобного сорта работу Оленеву поручали часто не за какое-то особое
прилежание или аккуратность, а просто потому, что чаще других заставали в
этой маленькой комнате, называемой библиотекой.
Все библиотечные книги умещались в двух шкафах и были пожалованы школе
после конфискации имущества некоего вельможи, обвиненного в государственной
измене. Бывший хозяин книг не подозревал, что собирает библиотеку для
будущих гардемаринов, поэтому увлекался больше французскими романами и
сочинениями по философии, не имеющей никакого отношения к морской стихии.
Но, как известно, дареному коню в зубы не смотрят, дар был принят, и о нем
забыли. Помнили о книгах только писарь, ставший называться библиотекарем, и
Оленев, читающий все подряд.
Фома Игнатьевич к Никите весьма благоволил. Жизнь длинная, неизвестно,
что с тобой станет, и желательно запасть в память долговязому студенту.
Может, и вспомнит потом сиятельный князь маленького человека.
Ловко раскладывая карты и деликатно покашливая, писарь пересказывал
Никите городские сплетни:
- На Арбатской улице пойманы вчера три разбойника с атаманом по кличке
Кнут. Теперь клеймо на лоб "Вор" да на каторгу. А то и вздернут... Какая
вина! Еще рассказывали, что большая баталия приключилась вчера у Земляного
вала. Полицейская команда два часа толпу разгоняла. Не только кулаки, но и
колья в ход пошли.
- Кто ж дрался?
- Зачинщик, сказывают, солдат Измайловского полка, а какие иные дрались
- неизвестно. В субботу в старом Головкинском флигеле, говорят, пожар был.
- Что сгорело? - Никита спрашивал без интереса, из одной цели
поддержать разговор и вдруг насторожился:
- Ты про какой флигель-то говоришь? Не про тот ли, в котором
представление было?
- Оно и послужило происшедшему. Все по-разному рассказывают. Кто, мол,
театральная зала сгорела, кто - реквизит, а иные утверждают, что от дома
только уголечки остались. Хорошо, драгуны подоспели, а то и люди б
сгорели...
- Господи! Да не пострадал ли от пожара Алешка Корсак? То - то его
нигде нет.
- Вашему Алешке и впрямь лучше сгореть. - Писарь деликатно склонился к
Никите. - На него дело заведено. Штык-юнкер Котов лично принес бумагу и
велел мне к утру переписать. - Он сбавил голос до шепота. - Корсак теперь