"Нина Соротокина. Трое из навигацкой школы (Роман в двух книгах "Гардемарины, вперед!")" - читать интересную книгу автора

пожару никакого не было. Похоже, что Алеша сбежал.
- Час от часу не легче. Куда?
- Наверное, в Кронштадт, хотя, помнится, он говорил, что ему туда не
нужно. - Саша виновато посмотрел на друга. - Это я во всем виноват. Мы
уговорились бежать вдвоем...
- И оба в Кронштадт, в который вам не надо? Почему меня с собой не
позвали? Может, мне тоже не надо в Кронштадт!
- Ах, Никита! Все так быстро и глупо получилось... Я наговорил Алешке
всякого вздору, он поверил и... Я его подвел страшно, чудовищно!
Саша подпер рукой щеку и с горестным видом уставился на горящую свечу.
Вот такая же свеча стояла на ее столике. Сколько раз она поменяла их за
ночь? Два, три, пять? Когда Анастасия дунула на последний огарок и встала,
чтобы закрыть окно, Саша с удивлением обнаружил, что уже светло, и услыхал,
как где-то рядом запел петух.
Потом он бежал по предрассветным улицам, потом будил нищих на паперти
собора Грузинской богоматери: "Не видели здесь молодого человека?
Миловидного, с родинкой на щеке, в синем камзоле?" Он обежал всю площадь,
обошел торговые ряды, обшарил крестьянские обозы, что привезли на продажу в
столицу дрова и овощи. Дома тонули в тумане, улицы были пусты, и только
бродяги из подворотен подозрительно ощупывали глазами суетливого барчука.
"О, женщины, крапивное племя! - шептал Александр, чуть не плача. - Вот так и
гибнет из-за вас мужская дружба!"
Алексея он так и не нашел, а воскресенье и понедельник потратил на
светскую болтовню, выспрашивая подробности субботнего представления. Все
ахали и охали, актеры-де чуть не устроили пожар. Об Алексее он не услышал ни
слова.
- А какого ты вздора Алешке наговорил? Саша понял, что Никита уже
третий раз повторяет свой вопрос.
- Я думал, что Котов его хочет арестовать по бестужевскому делу.
Предчувствие у меня было такое. Понимаешь?
- Все верно, только "дело" это называют лопухинским. Так в Москве
называют заговор против государыни. И к сожалению, предчувствие тебя не
обмануло. Котов уже донос на Алешку написал.
- Правда? Так, значит, его действительно могли арестовать? воскликнул
Саша с неожиданным восторгом. -
Оленев, ты снял груз с моей души.
- Один снял, другим нагрузил, - проворчал Никита. В столовой Гаврила
сервировал стол на две персоны. Молодой барин завел неукоснительный порядок
- сколько человек в доме, столько и трапезничают. Гаврила знал счет
хозяйским деньгам, а тут, прости господи, такая голытьба да дрань иногда
приходит, и тоже ставь прибор, бокалы. А этот Белов франт франтом, а любит
подхарчиться за чужой счет.
- Гаврила, принеси что-нибудь горькое, горло болит, - крикнул Никита и
добавил, обращаясь к Саше: - Котов, между прочим, исчез, и писарь Фома
Игнатьевич обещал завтра принести бумагу, то есть донос, в библиотеку.
У тебя деньги есть?
Александр присвистнул.
- Вот и у меня эдак же! "В кошельке загнездилась паутина", как сказал
поэт.
Волоча ноги и всем видом показывая недовольство, явился Гаврила с