"Нина Соротокина. Трое из навигацкой школы (Роман в двух книгах "Гардемарины, вперед!")" - читать интересную книгу автора

Ильинке. Там, поди, и сейчас пьют едят". И как нарочно, дверь ближайшей
харчевни отворилась и выплеснула наружу скоморошью музыку, веселые бражные
голоса и сытый мясной дух. "Все дела, все заботы постылые...-думал Котов.
Сидел бы сейчас в харчевне, мясо бы ел с гречневой кашей..."
Вдруг в мутном свете фонаря возникла фигура мужика в кумачовой рубахе.
Видно, он переходил дорогу и чуть не угодил под колеса кареты. Кучер щелкнул
кнутом, пьяное мужичье лицо оскалилось и прямо в глаза Котову заорало: "У,
ирод! Людей давить? Проклят будь!" Из-за спины мужика высунулась голова
юродивого. Он открыл черный, беззубый рот и мелко, дребезжаще засмеялся.
Котов отпрянул от окна, прижался спиной к подушке.
- Переписку мою ты отнес? - спросил вдруг Черкасский.
- Куда, ваше сиятельство?
- В Тайную канцелярию, куда ж еще!
- Я, благодетель...
- Зачем?
-Угрожали... Злобились очень. Сам Андрей Иванович Ушаков... Лично! -
Хоть бы разобрал письма. Зачем любовные записки поволок?
- Так я говорю, злобились...
- Прибью я тебя, - скучно сказал князь и умолк. Подковы звонко зацокали
по брусчатой мостовой, карета выехала на Красную площадь. Храм Василия
Блаженного, весь в лесах после недавнего пожара, заслонил собой небо, и
Котов истово начал креститься. На Фроловской башне часы пробили одиннадцать
раз.
Вознесенские ворота, лавки Охотного ряда, и карета выехала на Тверскую.
- Нам не туда, ваше сиятельство. Ваша московская усадьба в другой
стороне была... Или заново отстроились? Куда вы меня везете? Я не могу! У
меня служба. Я к воспитанию гардемаринов приставлен... В навигацкой школе,
что у Пушкарского двора...
- Отдохнут от тебя молодые души. Не ерзай! Когда подковы лошадей пошли
по мягкому и запахло травой, лесной прелью и сквозь стволы деревьев Котов
угадал не иначе как стены Страстного монастыря, он совсем потерял голову.
Это же окраина Москвы. Карета остановилась. Гайдук отворил дверцу и шепотом
что-то долго говорил князю, показывая нагайкой назад. Мимо проехал тяжело
груженный возок, потом другой, полный каких-то людей.
- Пусть едут вперед. На постоялом дворе поменяем лошадей, сказал
Черкасский. "А ну как выведет меня на Козье болото и порешит, - с ужасом
подумал Котов. - За живодерней тоже отличное место для убийства".
- Отпусти, батюшка, - закричал он пронзительно, пытаясь облобызать руку
Черкасского.
- Сиди тихо, а то свяжу. Пошел! - крикнул князь кучеру и добавил весело
- Мы едем в парадиз - северную столицу. Молись, Котов, молись...


-11-

Отпущенная после допроса домой Анастасия Ягужинская старалась думать о
чем угодно, только не о пережитых ужасах. То вспоминала бал у Салтыковых, то
рассматривала присланный из Парижа веер, на белом шелку которого были
изображены веселые дамы и кавалеры, то пыталась вспомнить лицо красавца
майора, что всю неделю гарцевал перед ее окнами на кауром жеребце. Сейчас