"Нацумэ Сосэки. Мальчуган " - читать интересную книгу автора

кушанья, поинтересовалась, откуда я изволил прибыть. Я ответил, что приехал
из Токио.
- А что, Токио, наверное, хорошее место?
- Разумеется, хорошее! - воскликнул я. Служанка убрала со стола, ушла
на кухню, и оттуда
донесся громкий смех. "Ерунда", - подумал я и сразу же лег спать, но
заснуть не мог. Было не только жарко. Было шумно. В том доме, в Токио, я
чувствовал себя куда спокойнее. Задремав, я увидел во сне Кие. Чавкая, она
уписывала тянучки, прямо вместе с листьями молодого бамбука. "Ведь это
вредно - листья бамбука! Брось, не ешь!" - кричал я, но Кие возразила: "Нет,
это полезно", - и продолжала уплетать за обе щеки. Все это было так странно,
что я громко захохотал и проснулся. Служанка открывала ставни. Из глубины
неба вставал неизменно ясный день.
Я слыхал, что если человек прибыл с дороги, то полагается, чтобы он
давал на чай. Я слыхал еще, что если не дашь на чай, то с тобой будут грубо
обращаться. Может быть, меня и поместили в такую тесную и темную комнату
потому, что я не дал чаевых? А может быть, этооттого, что я бедно одет, что
в руках у меня был парусиновый чемодан и зонтик из бумажной ткани? Ну, а
сами-то они что? Серость провинциальная, а еще других ни в грош не ставят!
Что если удивить их: взять да и дать на чай!
После всех расходов на обучение, из Токио я все же уехал с тридцатью
иенами в кармане. За вычетом стоимости билетов на поезд и пароход да еще
других расходов у меня оставалось четырнадцать иен. Даже отдать все - и то
не беда, потом жалованье получу. Но эта деревенщина - скряги, им и пять иен
дай, так, поди, от удивления глаза вылупят. Ладно, посмотрите у меня! Я с
важным видом пошел умылся, потом вернулся в комнату и стал ждать. Вскоре
вчерашняя служанка принесла столик; с подносом в руках она прислуживала у
стола и все время ухмылялась. Вот невежа! И рожа-то какая противная!
"Ладно, - думал я, - вот поем и тогда дам на чай". Но ее присутствие так
меня раздражало, что, не окончив завтрака, я вынул пятииеновую бумажку и,
подавая ей, сказал: "Снесешь потом в контору". Служанка, видимо, была
удивлена. Покончив с едой, я тут же отправился в школу и ботинки не
почистил.
Дорогу в школу я в общем знал: вчера я ездил туда на рикше. Два-три
раза свернув на перекрестках, я очу-тился прямо перед школьными воротами. От
ворот до подъезда все было выложено гранитом. Вчера, когда с грохотом
подкатил сюда на рикше, я даже немного струхнул, - уж очень большой шум
поднял.
По пути мне попадалось много школьников в ученической форме из бумажной
ткани, все они входили в ворота. Некоторые из них были выше меня ростом и с
виду очень здоровые. "Неужели придется учить вот этаких парней?" - подумал
я. И мне стало как-то не по себе.
Я подал визитную карточку, и меня провели в кабинет директора школы.
Директор был мужчина с жиденькими усами и темным цветом лица, похожий на
пучеглазого барсука. Держался он величественно.
- Ну, надеюсь, будете усердно работать, - сказал он, важно передавая
мне припечатанный большой печатью приказ о моем назначении. (Когда я
возвращался в Токио, то скатал из этого приказа шарик и швырнул его в
море.)Директор сказал, что сейчас представит меня всем преподавателям, при
этом каждому из них я должен показать этот приказ. Вот уж лишняя морока! Чем