"Мюриэл Спарк. Передел" - читать интересную книгу автора

компенсации за Гогена. Хотя письмо было заказным, доставка почты из Рима в
последнее время сделалась таким сложным делом, что послание попало в
Венето, когда маркиза уже уехала. Гильоме расписался за него и оставил в
холле на подносе для писем, где оно и прождало Мэгги до ее возвращения,
произошедшего при весьма любопытных обстоятельствах. Всего этого Хьюберт не
знал, и к тому же под пагубным влиянием собственного культа он стал часто
делать ложные предположения. Мэлиндейн так пылко проповедовал действенность
молитв, что и сам начал механически взывать к Диане по поводу любого
желания, какое только приходило ему в голову, безумно веря, что воля богини
непременно свершится. Таким образом, как и многие другие священнослужители,
он потерял связь с реальностью и возносил слова хвалы, благодарности и
покаяния, а также просьбы и пожелания в твердой уверенности, что божество
выслушает, кивнет, улыбнется и взмахнет волшебной палочкой. Хьюберт начал с
иррациональным фанатизмом считать, что чудеса могут случаться прямо на
глазах: "Скажи свое слово, Диана, и да исполнится мое желание". Как
известно, в реальной жизни ни один крестьянин не начнет молить о дожде,
пока тот не припозднится слишком надолго. И если кому-то улыбается удача,
то это происходит только в те благословенные моменты, когда ее и не ждут
вовсе, а думают о чем-нибудь совсем другом. Однако Хьюберт в результате
изоляции в Неми, а также оттого, что не встречался с Мэгги вот уже
несколько лет, начал верить, что Диана способна подкрутить у маркизы в
голове пару винтиков и заставить делать то, что она бы в жизни не сделала.
Более того, Мэлиндейн и мысли не допускал, что Мэгги могла
перемениться и стать сильнее. В беспечном прошлом ока представляла собой
более-менее послушную марионетку. Хьюберт недооценил, как на ее характере
сказалось влияние уравновешенного Берто, а также последствия экономического
кризиса, который самого Мэлиндейна затронул только через газетные
заголовки.
Хьюберт был уверен, что Мэгги вернется из Швейцарии и расплатится за
Гогена. Вообще, думая о маркизе, он обычно быстро переключался на мысль о
деньгах. Также Хьюберт надеялся, что Лауро со своей пышнотелой супругой
тоже скоро возвратится и, да будет на то воля богов, вступит в Братство
Дианы и Аполлона. Ведь вернулись к нему три других мальчика, секретари того
первого прекрасного лета в Неми, когда дом был еще новым. Тогда, в
семьдесят втором году, в год счастья и бесчинств, можно было не запирать
двери и уезжать куда заблагорассудится... И вдруг Мэгги оставила его, а
потом, по странному велению божеств, вышла замуж за Туллио-Фриоле. (Позже
оказалось, что возвращение секретарей стало палкой о двух концах, но и за
это Хьюберт возблагодарил Диану.)
Тем временем Мэлиндейн задумал устроить большой съезд паствы. Паулина
Фин, "наш Меркурий", как называл ее Хьюберт в благодушные минуты, сзывала
родственные души, избранных братьев и сестер Дианы и Аполлона, висела на
телефоне, устно передавая весточки жившим недалеко от Неми, а также
рассылала многочисленные телеграммы. Таким образом готовилось грядущее
событие, важнейшее собрание, которое Хьюберт запланировал на осень и
называл в зависимости от настроения то "интернациональным синодом", то
"мировым конгрессом", то "глобальной конференцией". Хьюберт был в курсе,
что церковные власти, равно как и карабинеры, уже начали относиться к его
дому с подозрением, а деятельность Братства не прибавила ему расположения
местных жителей.