"Вирджиния Спайс. Роковые цветы " - читать интересную книгу автора

смутится. Но префект неплохо знал ее повадки и вновь лишь улыбнулся. Измена
не входила в характер их общения, хотя ему и нравилась ленивая восточная
нега жены Тиберия и ее медленные жесты, подобные движениям объевшейся кошки.
Взяв с блюда горсть оливок, Антонина стала бросать их одной из
невольниц. Та принялась умело их ловить ртом под рукоплескания других
рабынь. Светловолосая девушка с рассыпавшимися по лицу тонкими прядями
оставила амфоры и, изгибая тонкий стан, потянулась к тяжелой бронзовой
люстре, украшенной львиными пастями. Триклиний ярко и ласково осветился,
выявились бледные причудливые фрески. Складки тяжелой златотканой занавеси,
скрывающей выход в портик, наполнились ночным ветром... Сияли и тонко
позванивали украшения девушек... Одна из них, с огромными изумрудными
глазами и тонкими руками, похожая на дивное насекомое, гладила павлиньим
пером улыбающееся розовое лицо своей хозяйки... Антонина лениво раскинулась
на ложе, продолжая свой разговор с Юлием.
Яркий свет был сигналом. В столовую впорхнули женщины в прозрачных
развивающихся одеждах, с обнаженной грудью. Волосы их были гладко расчесаны
гребнями и спускались едва ли не до пола. Послышались звонкие переливы
греческих лир и томные вздохи флейт. Покачивая бедрами, танцовщицы обошли
вокруг ложа, чуть приподнимаясь на мыски и пробегая теплыми пальцами по
грудям подруг.
В это время произошла смена блюд: внесли фрукты и подогретые напитки.
Амфоры с эмалью заменили изящные сирийские сосуды. Женщины разделились: одни
уселись на пол, продолжая играть незамысловатую мелодию, другие все быстрее
и быстрее понеслись по кругу, изгибаясь, кружась, как бы заворачиваясь в
летящие одежды и локоны... Все новые и новые женщины появлялись из разреза
занавесей и присоединялись к танцовщицам и музыкантам... Сладострастный,
порочный вихрь носился в триклинии под крики, звон и хохот цистр, тамбуринов
и флейт. Даже изящные невольницы вскочили с мозаичного пола и, выдергивая из
причесок шпильки, с разметавшимися волосами влились в поток танца...
Внезапно погас свет, и в триклиний вошли мускулистые обнаженные
невольники с факелами в руках, дым от которых поднимался к потолку. Музыка
постепенно стихла, и женщины, покачиваясь и сбиваясь, нетвердыми шагами
двинулись к выходу под усталые вздохи флейт. Опьяненный Юлий тяжело поднялся
с ложа и несколько раз ударил в ладоши, выказывая свое восхищение.
Префекта проводили в одну из кубикул, где его ожидало покойное ложе,
окутанное розовым ароматом, лившимся из глубоких ниш.
Антонина велела девушкам поддерживать ее и в сопровождении рабов с
факелами устремилась на свою половину.
Дом засыпал. Ночное спокойствие нарушали лишь шаги невольников в
триклинии, стук посуды и металлический звон ключей...
Чистое, освежающе прохладное утро, подобно лилии, распускало свои
лепестки под хрустальным, восхитительной прозрачности небом Остии. Как
легкая цикла женщины, едва скрывающая ее наготу, клубился туман, рассеиваясь
от прикосновений восходящего Хепри, чьи лучи золотыми тропинками бежали в
рощах.
У дверей дома, где провел короткую ветреную ночь Флавий, его уже
ожидала двухколесная повозка, запряженная белыми лошадьми, с
ауригой-африканцем в золотых запястьях и кольцах. Его обнаженный торс
блестел, как антрацит.
В сиянии утра Флавий спустился со ступеней, влез в цизий, и белые