"Вирджиния Спайс. Роковые цветы " - читать интересную книгу автора

обнаженным мечом. Его серые глаза смотрели мимо матроны, на плечах лежали
жесткие светлые локоны. Легкий панцирь воина отливал холодным серебристым
блеском, короткий хитон, затканный пурпурной каймой, открывал смуглые
мускулистые ноги с сильными голенями, обутые в сандалии с пряжками из оникса
в золотой оправе. Драгоценности сверкали на широких золотых запястьях и
рукояти меча. Гельведия не спеша осмотрела часового, и взгляд ее снова
устремился к его молодому суровому лицу, окаймленному короткой бородой. Лицо
преторианца понравилось знатной даме. В особенности, привлекали его глаза,
серые, как сталь, и такие же холодные, не выражающие ничего. Душа воина была
скрыта для нее за этой сталью.
Глаза Гельведии сузились, а верхняя губа хищно приподнялась. Она резко
повернулась и быстро пошла к выходу из зала, похожая на гигантского мотылька
в своих широких шелковых одеждах. Она уже была близка к выходу, и разодетые
рабы готовились распахнуть широкие двери, как до нее донеслись отдельные
фразы странной беседы между старым сердцеедом Цивикой Клементом и дочерьми
знатнейших семей Рима. Из любопытства она остановилась и, не замечаемая
никем, некоторое время прислушивалась к невинной болтовне, в которой,
однако, чувствовалась пикантная двусмысленность. Случайное упоминание
Адониса подстегнуло ее вступить в беседу:
- Уж не возлюбленного ли самой Афродиты имеешь ты ввиду, дорогой
Цивика? - спросила она резким, похожим на вопль чайки, голосом.
Все обернулись. Веера в руках некоторых девушек затрепетали, обвевая их
разгоряченные веселые лица.
- Именно его, прекрасная Гельведия, - с поклоном отвечал Цивика, смеясь
ей в лицо.
- Ну, конечна! Какое девичье сердце не растает при виде подобной
красоты... Мне, между прочим, известен живой Адонис. В его жилах течет
жаркая кровь народа Востока. Ах, он грациозен, как леопард, и прекрасен, как
утренняя заря!.. Порой боги, создавая смертного, надевают на себя хитон
ваятеля, и из-под их пальцев выходит истинное произведение искусства, вечное
и могучее, как Рим!
- О ком ты говоришь? - вскричали девушки.
- Как! Вы могли забыть Адониса! Кто однажды видел его, тот всегда носит
этот образ в сердце.
- Стойте! Да! Я помню его, - сказала девушка с тонкими прямыми бровями
и слишком выпуклым лбом. - Это вольноотпущенный одной знатной особы - Юлии
Цельз.
- Именно!.. Юлии Цельз, приближенной царицы, оставившей двор и уехавшей
в добровольное изгнание ради любви к этому невероятно прекрасному юноше. Она
спрятала его на своей вилле, чтобы единолично поклоняться этому земному
божеству, совсем недавно снявшему ошейник раба.
Пораженные девушки не нашлись, что ответить, а весьма довольная собой
Гельведия повернулась и неспешно покинула залу.
В гинекее было тихо. Где-то слышался звон настраиваемой кифары, да из
дальних покоев изредка доносились крики павлинов. Рабы, вооруженные
кинжалами, стояли в галереях и переходах с тихими лестницами. Тонко и
приятно пахло благовониями.
Гельведия шла мимо бюстов императоров, статуй, то залитых ярким
солнечным светом, то скрывавшихся в тени, мимо прекрасных греческих ваз на
подставках. Персидские пушистые ковры заглушали шаги. Коричневый горбатый