"Вирджиния Спайс. Роковые цветы " - читать интересную книгу автора

женщины, обнажались его округлые холмы, его величественные здания и храмы
Юпитера, Марса и Сатурна, с галерей которых виден Тибр - бледный-желтый,
пятнистый, как брюхо аллигатора. Уже очертились арки Суллы и Августа с
проявившимися на них рельефами и изваяниями. Золотистые лучи стекали с
Форума, прогоняя со склонов улиц сумрак, еще клубившийся у подножия холмов.
Одиночные колонны тянулись вверх своими стройными вертикалями, купая в
синеве молодого неба рогатые капители.
Улицы наполнялись людьми. Родовитые римляне в носилках, с бегущими
впереди дюжими невольниками, простые граждане в грязно-белых туниках,
сопровождавшие землевладельцев рабы, иные из них следуют сами по себе,
мелкие чиновники, ремесленники, провинциалы, строгие уроженцы Запада и сыны
Востока, потомки древних империй, с глазами, полными таинственной поволоки.
Все это устремилось к цирку.
И сам Рим, отряхивая от ночи свои горбы, приветствовал предстоящие
зрелища. Гул над цирком становился явственнее. Гул тысяч голосов
многочисленной толпы, людей, что вчера в потемках метались с огнями и
успокоились только к началу третьей стражи.
От Палатинского дворца началось шествие. Сначала пронеслось несколько
турм в блестящих доспехах, осыпав золотистой пылью всадников, стоявших вдоль
солнечных улиц с изломанной перспективой. Преторианцы с копьями и круглыми
щитами, построившись на площади перед дворцом, ожидали приближения
процессии.
Впереди шли музыканты с трубами, цистрами, флейтами, тимпанами. Их
звуки сливались в единый инструментальный орнамент. За ними стройно
вышагивала центурия во главе с офицером на вороном жеребце. И вот уже
окруженная ветеранами-преторианцами двигалась колесница самого императора. В
пурпурной тоге и красных сандалиях с большими сардониксами в золотой оправе,
в золотом венце с изображениями Юпитера Благого, Юноны и Минервы, которую он
фанатично почитал, гордо возвышался император в колеснице, сложив на груди
руки. Близорукие, прищуренные глаза придавали его лицу выражение надменности
и презрения. Но даже слой румян и притираний не смог скрыть печать
усталости, порока и патологической боязни за свою жизнь - всего того, что
побуждало его к неслыханной жесткости.
Впрочем, на сорок пятом году жизни Домициан был все еще красив,
наделенный от природы высоким ростом и прямыми плечами. Девственницы и
матроны бросали в его колесницу цветы. Он, казалось, не замечал этого, и
только саркастическая улыбка пробежала по его губам при мысли, как злятся
жрецы, вынужденные следовать за его очередным любимцем - рабом.
Действительно, за императорской колесницей покачивались носилки, убранные
цветным шелком. В них лежал мальчик в красном, изящно раскинутом на подушках
одеянии, в тиаре и геммах. Мускулистые гельветы с белокурыми локонами,
перехваченными серебряными обручами, мерно шли, и носилки совершали плавные
волнообразные движения.
И лишь вслед за ними следовали остальные сановники. Достойный жрец
Юпитера и жрицы рода Флавиев в своих одеяниях с изображениями богов и
императора, займут подобающие их сану места возле императора только в цирке.
Наконец появились роскошные носилки царицы Августы. Занавеси были
плотно задернуты. Эта своевольная, подверженная приступам истерики женщина
давно пресытилась всякого рода зрелищами, оргиями и показными почестями, а
потому спокойно отнеслась к тому, что ее носилки не следуют за колесницей