"Вирджиния Спайс. Роковые цветы " - читать интересную книгу автора

преторианцы пресекли беспорядки на последних Играх, которые едва не
переросли во всеобщий бунт. "Народ не простит тебе", - сказала тогда Юлия.
Народ не простит! Тем хуже для него. Императору не нужно прощение
народа. Только повиновение способно удовлетворить его свирепость. А он, Юлий
Флавий, командующий легионами, второй после консула человек, он верен своему
императору. Он выполняет его приказ и несет личную ответственность.
Претор вспомнил, как однажды Юлия упрекнула его:
- Ты не любишь людей, - сказала она тогда, и так пристально и долго
смотрела в его глаза, что у него сузились зрачки.
О нет! Это была ошибка. Он любил людей. Любил странной, немой любовью,
жившей в нем. Любил за их слабости, страдания, за тягу к красоте. Но он
ненавидел толпу - этого бешеного, опасного зверя, и поэтому там, в цирке, не
задумываясь, выполнил свой долг. Ненавидел и тогда, когда украсил Аппиеву
дорогу крестами и досыта накормил римских воронов. Это был его долг!..
Колесница спустилась с холма. Здесь, на площади, в кипящей толпе она не
могла двигаться столь быстро, звон сбруи тонул в гуле голосов, и крики
вспотевшего ауриги уже не казались столь грозными. Граждане не оставляли
своим вниманием роскошную колесницу претора, уже поднялись вверх сжатые
кулаки. Юлий был спокоен, он считал это бесплодным брожением. Колесница
вклинилась в толпу, заржали кони... В это время показался патруль
преторианцев, и толпа стала рассеиваться.
Покачиваясь на квадратном сиденье Флавий думал о Риме. Как ему тесно в
этом суетном городе! Он изменился, стал другим. Юлий помнит, как любил он
Вечный город в те дни, когда снял короткую тогу - претекст с пурпурной
каймой и надел тогу совершеннолетнего. Теперь он знает Рим с другой стороны,
знает Империю, и это дает ему право быть суровым.
Колесница стала подниматься на Палатинский холм, и мысли Юлия приняли
иной ход. Свирепость Домициана безмерна. Он уже нажил себе смертельных
врагов, и не только среди народа. Этот изощренный в коварстве безумец
полагается только на солдат, которые боготворят его. Будучи наблюдательным,
Юлий хорошо изучил характер Домициана. Жестокость его проистекала из
фатальной боязни смерти, которая подогревалась предсказаниями халдеев.
Флавий едва не расхохотался, вспомнив, как император в ужасе отверг
"новое измышление сената, постановившего, чтобы в каждое его консульство
среди ликторов и посыльных его сопровождали римские всадники во всаднических
тогах и с боевыми копьями."* А ведь Домициан большой охотник до всяких
почестей!
______________
* Гай Светоний Транквилл "Жизнь двенадцати цезарей" Книга восьмая.
"Домициан".

Уже несколько месяцев над столицей сверкали молнии. Их было великое
множество. Бесшумно и стремительно разрывали они недвижимый, будто
замороженный небесный свод над Палатинским дворцом. Суеверный император
потерял, наконец, терпение и воскликнул:
- Пусть же разит, кого хочет!
Придворные шептуны тут же разнесли эти слова...
И вот Флавий в покоях дворца, изукрашенных фресками, где храмы с
широкими лестницами уходят в синеву неба. По дороге сюда, в бесконечном
шествии роскошных залов, галерей, лестниц, портиков, что своими стройными