"Вирджиния Спайс. Роковые цветы " - читать интересную книгу автора

тебя боги, Юлий, и Ахура-Мазда пребывает в тебе!
Эфеб почтительно поклонился и заспешил к сходням. Его господин уже
расположился в барке, и, скрестив на груди руки, с нетерпеливым, плохо
скрытым раздражением, наблюдал за беседующей парой. До бывшего центуриона
донеслись прощальные слова вольноотпущенника, и недобрые, глубоко посаженные
глаза Прииска сверкнули.
Юлий отвернулся. Он не хотел становиться свидетелем чужих отношений и
страстей, расцветающих на дымчатом, не вполне четком фоне впечатлений, не
хотел приблизиться даже на расстояние вытянутой руки к чужой судьбе в
проносящемся потоке жизни. Он оставался безучастным. Ему грезился Рим,
обезумевший от похоти и кровавых зрелищ в цирках, которые так любил
император. Палатин, утопающий в аромате роз, сочившихся от зноя под плетьми
солнца; храмы, чья белизна ослепляла, дворцы и колоннады с мифическими
животными и битвами на пилястрах...
Ему вспомнилось лицо Домициана, искаженное гримасой ярости, в тот миг,
когда император стоял освещенный золотыми пыльными лучами солнца, льющимися
из отверстия потолка и перечеркивающими огненно-красные мраморные стены
атрия. Домициан, стойко встречавший любые неприятности, терял разум при
напоминании о междоусобной войне, и его близорукие глаза мутнели от
бешенства. Именно тогда император, не знающий меры своим страстям, и
приказал молодому Флавию отправиться в Верхнюю Германию для ликвидации
беспорядков.
И тут же сознание выдало новый образ в горячем ливне чувств - женщину,
которую Юлий любил сильно и безнадежно. Женщину, возможно, также любившую
его. Женщину, с которой он провел свои самые прекрасные дни. Дни, о которых
больно вспоминать. Покидая Рим, чтобы спешно отправиться в провинцию с
Лигурийским легионом и тревирской конницей, он думал, что разлучается с нею,
быть может, навсегда.
Эфеб Саллюстия вызвал в душе его странные чувства. Но это длилось одно
короткое мгновение, и юноша был теперь далеко, лишь его красная одежда все
еще сияла, как рубин, среди барок и лодок прочих путешественников,
облаченных преимущественно в белое. Его янтарные влажные глаза больше не
заглядывали вопросительно и порочно в тайники сердца префекта.
Флавий злился на себя за минуту слабости, за то, что снизошел до
вольноотпущенника, изнеженного, мягкого и недалекого вчерашнего раба,
игрушки Прииска, чье место в гинекее! Наверно, именно такое создание - в
златотканой, полупрозрачной одежде, в драгоценных геммах и золотых браслетах
на щиколотках, какие носят эфиопки, находится сейчас рядом с Юлией, опьяняя
ее нежностью и искренностью чувств, подобно соку цикуты. И именно ему сейчас
она дарит ласку!.. Но разве его чувства менее искренни? Или он слабее телом
или же опустошен духовно?..
Юноша в барке поднялся и помахал рукой. Увидев это, Юлий скрипнул
зубами, коротко, зло рассмеялся и поспешил спуститься в лодку с двумя
темнокожими гребцами в желтых повязках на головах.
Лодка, в которой молодой префект приближался к набережным, ловко
лавировала между кораблей и таких же лодок, в которых важно восседали греки,
завернувшиеся в лазоревые паллии, деловые италийцы, александрийцы в
коричневых одеждах, преторианцы-ветераны, гордо несущие на своих суровых
лицах белые рубцы, а на теле - легкие кирасы и стальные поножи, о которые
ударялись мечи, юркие и вороватые евреи, превозносившие Цезаря за то, что он