"Герберт Спенсер. Опыты научные, политические и философские. Том 3" - читать интересную книгу автора

родственников, духам этим, как второстепенным богам, китайцы и даже русские
до сих пор приносят жертвы. Гипотеза эта совершенно согласуется с греческими
мифами о войнах богов с титанами и их конечном торжестве и с фактом, что
между собственно тевтонскими богами был один, Фрейр, попавший в их число
путем усыновления, "но рожденный от Вэнов, какой-то другой таинственной
династии богов, покоренной и уничтоженной более сильной и более воинственной
династией Одина". Она гармонирует также с верованием, что для различных
стран и народов есть и различные боги, так же как были и различные вожди
(что эти боги спорят о верховности, так же как и вожди), и что таким образом
является смысл в похвальбе соседственных племен: "Наш Бог больше вашего
Бога". Она подтверждается поверьем, повсеместным в ранние времена, что боги
выходят из того другого жилища, в котором они обыкновенно обитают, и
являются посреди людей, беседуют с ними, помогают им и наказывают их. И
здесь становится ясным, что молитвы, воссылавшиеся первобытными народами к
их богам о помощи в битвах, были понимаемы буквально, т. е. предполагалось,
что боги воротятся из тех стран, где они царствуют, и снова вступят в битву
со старыми врагами, против которых они прежде так неумолимо сражались; и
достаточно только указать на Илиаду, чтобы напомнить всякому, как
положительно верили тогда люди, что ожидания их сбываются {В этом параграфе,
который я намеренно оставил, не изменяя ни слова, в том виде, в каком он был
при переиздании этого опыта вместе с другими в декабре 1857г., можно
усмотреть главные черты теории религий Хотя тут указывается на фетишизм, как
на первобытную форму верования, и несмотря на то что в то время я пассивно
воспринял бывшую тогда в обращении теорию (я не удовлетворялся взглядами
того времени, считавшими происхождение фетишизма необъяснимым), нельзя
принимать за первобытное верование, в силу которого неодушевленные предметы
обладают сверхъестественной силой (что в то время называлось фетишизмом)
Единственная вещь, на которой можно остановиться, это верование в то, что
умершие люди продолжают существовать и становятся объектом умилостивления, а
иногда и поклонения. Здесь ясно обозначены те зачатки, которые при помощи
массы фактов, собранных в описательной социологии, развились в теорию,
разработанную в 1 части "Оснований социологии".}.
Итак, если всякое правительство было вначале правительством одного
сильного человека, ставшего кумиром вследствие проявления своего
превосходства, то после его смерти - предполагаемого отправления его в давно
задуманный поход, в котором его сопровождают его рабы и жены, принесенные в
жертву на его могиле, - должно было возникнуть зарождающееся отделение
религиозной власти от политической, гражданского закона от духовного. Сын
умершего становится поверенным вождем на время его отсутствия; действия его
считаются облеченными авторитетом отца; мщение отца призывается на всех, кто
не покоряется сыну; повеления отца, давно известные или вновь заявленные
сыном, становятся зародышем нравственного кодекса. Факт этот станет еще
яснее, если мы вспомним, что самые ранние нравственные кодексы
преимущественно настаивают на воинских доблестях и на обязанности истребить
какое-нибудь соседственное племя, существование которого оскорбляет
божество. С этих пор оба рода власти, вначале связанные вместе в лице
владыки и исполнителя, постепенно становятся более и более отличны один от
другого По мере того как опытность возрастает и идеи причинности становятся
более определенными, государи теряют свои сверхъестественные атрибуты и,
вместо бого-государей, становятся государями божественного происхождения,