"Иван Фотиевич Стаднюк. Люди не ангелы (Роман в двух книгах)" - читать интересную книгу автора - Правильно толкуешь, - удовлетворенно отметил Платон Гордеевич. -
Стало быть, я женюсь на вдове какой-нибудь, а тебя женю... На ком бы тебя женить?.. На Вере Евграфовой! - Не-е, она меня бить будет! - зябко передернув худыми плечиками, заерзал в сене Павлик. - Я вчера камнем в ее хате окно выбил. - Э-эх, дурья голова! Кто же в стекла камни швыряет? Тогда пошлем сватов... к кому бы послать? Разговор продолжили в хате, при зажженной керосиновой лампе. Хлебали из глиняной миски кислое молоко, закусывая черствым ржаным хлебом. - Ну, а как ты, Павло Платонович, смотришь на Варьку? - У-у... - отрицательно замотал головой Павлик; полный рот хлеба и кисляка не позволял ему быть многословным. - Не по нраву? - У-гу. - Павлик будто услышал визгливый голос Варьки, каким она скликает кур, и недовольно поморщил нос. - Привередливый ты парубок, - покачал головой Платон Гордеевич. - Весь в меня. И я, брат, не могу присмотреть в своем селе подходящей женщины. Языкастые все, брехливые... Борща толком не сварят. Придется мотнуться по соседним селам... И ты по-времени, приглядись к девчатам, может, и понравится какая. Добре? - Добре. - Ну, быть посему! Первым женюсь я... Ведь пока ты будешь холостяковать, мать тебе нужна, верно? Павлик, перестав жевать, поднял на отца глаза. - Трудно ж нам без мамы... Хочешь, чтобы у тебя была мама? послышался мужской голос: - Платон! Пора на собрание! - Иду, - высунув голову в окно, ответил Платон Гордеевич. - А задержусь малость, так и без меня смелется. Павлик, положив на стол круглую деревянную ложку и отодвинув хлеб, испуганно смотрел на отца. Тот, захлопнув окно, за которым сумерки казались вязкими и черными как деготь, покосился на Павлика, вздохнул. Сел на топчан, потянулся ложкой к кисляку, но тут же приставил ее к краю миски. - Ты знаешь, что такое ТСОЗ?* - неожиданно спросил у сынишки Платон Гордеевич. _______________ * Т С О З - товарищество по совместной обработке земли. - Не-е, - замотал головой Павлик, густо засопев. - И я толком не ведаю. Знаю только, что на полях все межи полетят к едреной бабушке. Коней, кажется, придется держать на одном базу. - Платон Гордеевич помолчал, раздумчиво уставив в темный угол глаза, сделавшиеся вдруг недобрыми. Потом вздохнул и продолжил: - А скотина - она тоже с понятием. Скажем, наш Карько: продал я его в чужие руки и спать по ночам не мог. Он же, сердешный, томился по мне, скучал по моему голосу, даже по кнуту моему... Как же я его опять уведу со двора?.. Так что, Павлушка, надо тебе все-таки остаться одному. Пойду я на собрание... Платон Гордеевич заметил одичалые, налитые слезой глаза сынишки, |
|
|