"Иван Фотиевич Стаднюк. Москва, 41-й " - читать интересную книгу автора

спавших в каменных домах над Днепром уцелевших бойцов из дивизиона
смоленской милиции и отрядов Буняшина и Никитина. Люди были измотаны до
бесчувствия, но, встряхнутые командами начальства, заняли позиции для
обороны быстро, с пониманием серьезности обстановки.
- Что будем делать дальше? - спросил генерал Лукин у дивизионного
комиссара Лобачева, глядя [4] на нега требовательным взглядом.
Они хорошо знали и понимали друг друга, гордились родством своих душ и
верили, что ведут поиск решения в одном направлении. Но сейчас, укрывшись за
стеной разбитого кирпичного дома, были в замешательстве.
- Надо доложить в штаб фронта, - ответил Лобачев, доставая
подрагивающими пальцами папиросу из кем-то протянутой пачки.
- Доложить успеем. Я о решениях спрашиваю, - нетерпеливо уточнил Лукин.
- Поступит приказ выбить немцев из Смоленска. - Лобачев не спеша
прикуривал от чьей-то спички и косил взгляд на командарма. - Это точно.
Отсюда надо и решать.
Лукин, будто огорченный ответом члена Военного совета, резко отвернулся
от него, раздраженно скрестил на груди руки. Эта его внешняя раздраженность
свидетельствовала о том, что он напряженно размышлял о первых нужных шагах в
столь беспросветной ситуации...
Военная, как и всякая другая, одаренность людей не имеет пределов, ибо
жизнь с ее неустанным стремлением к совершенству гораздо шире возможностей
человека. Наличие же рядом с одаренным еще одного одаренного военачальника,
каким и был дивизионный комиссар Лобачев, увеличивало силу постижения обоих,
так как каждый из них, Лукин и Лобачев, на оселке способностей друг друга
выверяли зрелость и глубину своего видения и понимания, верность или
ошибочность своих суждений.
Впрочем, предположение Лобачева о том, что непременно поступит приказ
отбить у немцев Смоленск, не явилось для Лукина откровением, но поторопило
его предугадать оперативное решение этой задачи, которое предложит ему штаб
фронта. И сразу нашлось главное русло, по которому надо было устремлять
воспаленные мысли: какими силами можно выбить немцев из Смоленска? Ведь пути
подхода резервов к 16-й и 20-й армиям почти перекрыты: соседняя, 19-я армия
отступает от Витебска, с трудом отбивая непрерывные атаки немецких танков,
растекаясь на юго- и северо-запад. Значит, маршал Тимошенко и начальник
штаба фронта генерал Маландин будут требовать от Лукина решать задачу
собственными силами. Стало быть, надо немедленно перегруппировывать все то,
что сражается здесь, в оперативном окружении, и нужна связь с
генерал-лейтенантом Коневым - командующим 19-й армией.
Но все-таки что было делать в те самые первые часы трагического утра,
когда прорыв врага в южную часть Смоленска стал фактом? У генерала Лукина не
было надежд даже на удержание северного берега Днепра до подхода сюда частей
армии с других участков фронта. Ведь знал, что с восходом солнца немцы
обрушат на рваную цепочку нашей обороны сотни бомб, тысячи снарядов и мин,
ослепят огнем и дымом, кинут через узкий Днепр пехоту и плавающие танки и
защитникам северной части Смоленска придется погибнуть, взяв только с врага
подороже плату за свою погибель. Другого исхода не предвиделось.
Если б в минуты этих тяжких раздумий, когда мятущаяся душа Михаила
Федоровича билась в муках безысходности, он посмотрел на себя в зеркало, то
увидел бы почти незнакомого человека. Чуть удлиненное его лицо с широко
раздвинутыми глазами (раньше казалось, что они раздвинулись от веселого