"Иван Фотиевич Стаднюк. Москва, 41-й " - читать интересную книгу автора

и народов... Известно, например, что того, кто бежал с поля боя, даже не
столкнувшись с врагом, наиболее трудно заставить вернуться в бой. Быстрее
вернется тот, кто уже видел врага, дрался с ним и пусть даже был побежден.
Быстрее пойдет в атаку и тот, кто еще совсем не видел врага. Иным страх
более нестерпим, чем сама смерть!..
Генерал Лукин ничего не успел ответить на эту пространную тираду. Перед
ним встал, выйдя из землянки, бледнолицый и тощий лейтенант с красной
повязкой на рукаве. Обратившись к генералу, как положено по уставу, он
передал ему пахнущий казеиновым клеем бланк с телеграфным текстом. Лукин
читал телеграмму долго, будто расшифровывая. Затем хмыкнул и протянул ее
Лобачеву:
- Тут нечто, подтверждающее твою философию от сегодняшнего дня, - слова
Михаила Федоровича прозвучали с ироничной грустью.
Лобачев прочитал вслух:
"Малышева, взорвавшего мосты через Днепр и помешавшего восстановлению
положения в Смоленске, арестовать и доставить в штаб фронта..." Подпись:
"Прокурор фронта..."
- Но ведь полковник Малышев поступил согласно нашему приказу, -
напомнил полковник Шалин. - Я вместе с начальником инженерной службы готовил
бумагу... Правда, мы сказали тогда Малыщеву, что приказ вступит в силу после
того, как штаб фронта даст "добро"...
Наступило удручающее молчание, будто все чувствовали себя в чем-то
виноватыми и устыдились друг друга.
- Подготовьте прокурору объяснительную телеграмму, - прервав молчание,
хмуро приказал Лукин начальнику штаба, а затем уставил чуть на смешливый
взгляд на Лобачева: - Пророк с комиссарской звездой...
- Почему бы и не пророк? - В голосе Лобачева зазвучал смех. - Я однажды
напророчил самому товарищу Ленину!
- Ну, так сильно не загибай, - предостерег Лукин, однако посмотрел на
Лобачева поощрительно, ибо любил слушать его рассказы о трудном сиротском
детстве, голодной, но боевой юности и особенно о том периоде, когда Алексей
Андреевич был кремлевским курсантом, не раз стоял на посту № 27 у квартиры
Ленина и многажды видел и слышал вождя.
- Не совсем, конечно, Ленину, - поправился Лобачев, - а моим друзьям,
которые хотели упростить Владимиру Ильичу процедуру уплаты им партийных
взносов...
Послышался нарастающий гул моторов. Он ширился, будто заполняя все
пространство вокруг, звучал [8] все отчетливее и устрашающе: почти на
бреющем полете шла вдоль магистрали Минск - Москва, видимая сквозь плетение
ветвей деревьев, шестерка "юнкерсов". Зенитчики, прикрывавшие этот лес, не
открывали огня по столь заманчивой цели: нельзя было демаскировать штаб,
пока над ним не нависла прямая угроза.
- Прошли... Продолжайте, Алексей Андреевич, - поторопил Лобачева
полковник Шалин, взглянув на наручные часы: он, как и все начальники штабов,
постоянно испытывал недостаток во времени и безмерно дорожил им.
- Так вот, - Лобачев потер от удовольствия руки, видя, с каким
интересом его слушают. - У нас в Кремле был свой подрайком партии. Там
состояли на партийном учете также наши командиры и курсанты. И Ленин там
состоял. И вот наш командир роты Григорий Антонов, а он был казначеем в
подрайкоме, говорит однажды: