"Илья Стальнов. На острие иглы" - читать интересную книгу автора

бытия?
- Пятьдесят лет. Жизнь неумолимо клонится к закату, дорогой Эрлих. Как
вы думаете, есть ли что-нибудь там? - Бауэр указал вверх. - И каков он
будет, тот самый высший суд?
- К чему бояться смерти? - без особой охоты поддержал я умную беседу.
- Для тех, кто верует в Господа, старость и смерть так же естественны, как
рождение и молодость. И потом, зачем ожидать плохого от Божьего суда?
- А если душа запятнана грехами? - вздохнул Густав.
- Думаю, Бог милостив гораздо больше, чем принято считать. Иначе в
вечной борьбе Света и Тьмы победил бы враг человеческий. Дьявол идет вслед
за отчаянием и безнадежностью, а Бог - за надеждой и прощением.
- Лихо вы говорите, - насмешливо прищурился Бауэр. - Складно, прямо
как по писаному. Прощение за грехи... А что есть грех? Непросто все это Ох
непросто... Мы знаем десять заповедей. Не убий А если смертного врага? Не
укради. А если ради сбережения от голодной смерти детей своих? И что я
сделал сегодня - взял на душу грех или спас душу?
- А что вы сделали сегодня? - неожиданно я понял, что разговор между
нами нешуточный. Густава что-то гложет, он хочет в чем-то признаться, но
откровенно боится.
- Ничего, - встрепенулся он. - Это я просто так. Выпьем еще?
- Нет. Я люблю, когда сознание остается ясным. И не люблю пустых
иллюзий.
- А я люблю. - Бауэр опрокинул кубок.
Через некоторое время, когда темень за окнами сгустилась, я будто
очнулся от каких-то дурных чувств, накативших на меня, и произнес:
- Пожалуй, мне пора.
- Хорошо посидели, Эрлих?
- Хорошо посидели, герр Бауэр. По московским улицам можно ходить без
опаски?
- Здесь вас вряд ли кто тронет... Разбойный люд шалит в основном вне
городов, на больших дорогах.
На улице задул пронизывающий, гнавший отсвечивающие в свете луны
серебристо-желтые облака. На крыльце Густав порывисто обнял меня, и я
увидел в его глазах пьяные слезы.
Слуга дал мне фонарь со свечой внутри. Я пообещал отдать его завтра.
- Прощайте, Эрлих!
- До завтра.
- До завтра, - вздохнув, кивнул он и вернулся в дом.
Я шагнул в темноту вечера, и по спине моей поползли мурашки. Когда за
мной задвинулся тяжелый засов, я вдруг почувствовал себя одиноким и
беззащитным, как тогда, на торговом паруснике, терпящем бедствие близ
острова Родос.
- Эх, лекарь, ты тоже стал мнителен, - подбодрил я себя шепотом. И
бодро направился вперед.
Я шел по дощатому настилу улицы, подсознательно стараясь держаться на
середине. Я всегда любил добрые вечера с достойными людьми, легкий разговор
и хорошую еду. Мне в общем нравился Бауэр, как нравились многие люди,
встречавшиеся на моем пути. Некоторые уходили, оставаясь лишь в памяти,
иные навсегда оставались друзьями и могли перед Господом
засвидетельствовать, что Фриц Эрлих не такой уж дурной человек и всегда