"К.С.Станиславский. А.П.Чехов в Художественном театре" - читать интересную книгу автора

аристократкой, другом Чехова и потребовала литерную ложу на все спектакли.
За ней потянулась к кассе публика и очень скоро разобрала все билеты на
четыре объявленных спектакля.
Ждали приезда Чехова. Пока О.Л.Книппер, отпросившаяся в Ялту, ничего не
писала нам оттуда, и это беспокоило нас. В вербную субботу она вернулась с
печальным известием о том, что А.П. захворал и едва ли сможет приехать в
Севастополь.
Это всех опечалило. От нее мы узнали также, что в Ялте гораздо теплее
(всегдашнее известие оттуда), что А.П. удивительный человек и что там
собрались чуть не все представители русской литературы: Горький,
Мамин-Сибиряк, Станюкович, Бунин, Елпатьевский, Найденов, Скиталец.
Это еще больше взволновало нас. В этот день все пошли покупать пасхи и
куличи к предстоящему разговению на чужой стороне.
В полночь колокола звонили не так, как в Москве, пели тоже не так, а
пасхи и куличи отзывались рахат-лукумом.
А.Р.Артем совершенно раскритиковал Севастополь, решив, что пасху можно
встречать только на родине. Зато прогулка около моря после разговения и
утренний весенний воздух заставили нас забыть о севере. На рассвете было так
хорошо, что мы пели цыганские песни и декламировали стихи под шум моря.
На следующий день мы с нетерпением ожидали парохода, с которым должен
был приехать А.П. Наконец мы его увидели. Он вышел последним из
кают-компании, бледный и похудевший. А.П. сильно кашлял. У него были
грустные, больные глаза, но он старался делать приветливую улыбку.
Мне захотелось плакать.
Наши фотографы-любители сняли его на сходне парохода, и эта сценка
фотографирования попала в пьесу, которую он тогда вынашивал в голове ("Три
сестры").
По общей бестактности, посыпались вопросы о его здоровье.
- Прекрасно. Я же совсем здоров, - отвечал А.П.
Он не любил забот о его здоровье, и не только посторонних, но и
близких. Сам он никогда не жаловался, как бы плохо себя ни чувствовал.
Скоро он ушел в гостиницу, и мы не беспокоили его до следующего дня.
Остановился он у Ветцеля, не там, где мы все остановились (мы жили у Киста).
Вероятно, он боялся близости моря.
На следующий день, то есть в пасхальный понедельник, начинались наши
гастроли. Нам предстояло двойное испытание - перед А.П. и перед новой
публикой.
Весь день прошел в волнении и хлопотах.
Я только мельком видел А.П. в театре. Он приходил осматривать свою ложу
и беспокоился по двум вопросам: закроют ли его от публики и где будет сидеть
"аристократка".
Несмотря на резкий холод, он был в легоньком пальто. Об этом много
говорили, но он опять отвечал коротко:
- Послушайте! Я же здоров!
В театре была стужа, так как он был весь в щелях и без отопления.
Уборные согревали керосиновыми лампами, но ветер выдувал тепло.
Вечером мы гримировались все в одной маленькой уборной и нагревали ее
теплотой своих тел, а дамы, которым приходилось щеголять в кисейных
платьицах, перебегали в соседнюю гостиницу. Там они согревались и меняли
платья.