"Константин Михайлович Станюкович. Товарищи ("Морские рассказы")" - читать интересную книгу автора

Моряки не умели ответить и конфузились. Никто об этом не спрашивал.
- Надо узнать! - тихо говорил адмирал, чтобы не слышно было замечания.
Адмирал, видимо, не понравился. Все только смотрит, такой серьезный и
молчаливый и будто не радуется, что матросы отдают и крепят паруса с
поразительной быстротой.
Раскрасневшийся и вспотевший капитан ждал, что хоть после учения,
блестящего парусного учения, на котором матросы летали по вантам и
разбегались, словно обезумевшие, молчаливый и серьезный Северцов заговорит и
похвалит.
Но вместо того он тихо проговорил капитану:
- Напрасна такая быстрота.
Пересветов вытаращил изумленные глаза. Однако почтительно промолвил:
- Слушаю-с, ваше превосходительство!
- Все эти... эти фокусы - дурная старая привычка. И для дела
бесцельны... И люди рискуют упасть! - прибавил Северцов, словно бы желая
пояснить свое замечание.
- Точно так, ваше превосходительство! Ваше приказание будет свято
исполнено, ваше превосходительство! - угодливо поддакнул ошалевший капитан.
Северцов пристально взглянул на товарища и густо покраснел. Что-то
брезгливое мелькнуло в серьезных серых глазах адмирала.
- Прикажи собрать команду и удались вместе со всеми офицерами.
- Есть!
И Пересветов перешел к старшему офицеру, бледному и мрачному, стоявшему
у компаса.
- Людей во фронт!..
- Есть!
- Леонтий Петрович! - чуть слышно, упавшим голосом прибавил растерянный
капитан.
- Что-с?
- Уговорите Васькова... Скажите: сделаем унтер-офицером, если не будет
претензий...
- На такую... подлость я не способен, Егор Егорыч! - зло прошептал
старший офицер.
И словно бы обрадованно крикнул:
- Команда, во фронт!
Капитан и все офицеры спустились в каюты. Только вахтенный офицер, юный
мичман Аркадьин, остался на мостике и, радостно взволнованный, посматривал
на адмирала, остановившегося вместе с флаг-офицером посредине фронта.
"Узнает ли он наконец, что у нас творится?" - думал мичман.
Капитан стоял под приподнятым люком своей роскошной каюты, в которой
еще недавно благодушествовал и чувствовал себя редким, заботливым мужем и
отцом, когда подсчитывал, сколько "сбережения" привезет он домой. Уже тысячу
двести фунтов отложил, и еще целый год впереди покупка угля и провизии.
"Нельзя "дурака строить", если семейный и предусмотрительный человек, и
многие не зевают на брасах", - не раз думал Пересветов, подписывая счеты и
получая от ревизора свою львиную долю.
Теперь Егор Егорович напряженно прислушивался к тому, что покажут
матросы ("И какая свинья Баклагин!" - подумал капитан), прислушивался, и
испуг перед серьезными неприятностями все более и более охватывал его сердце
вместе с завистливою злобой к этому товарищу, желающему выскочить перед