"Константин Михайлович Станюкович. Василий Иванович" - читать интересную книгу автора

- Еще будет-с время любоваться, батенька, красотами природы... Эх, вы,
поэт! - с веселой снисходительностью прибавляет Василий Иванович.
И как будто назло экспансивному мичману, любующемуся на вахте природой,
Василий Иванович даже не взглянул на сиявший роскошью красок остров, а,
расставив фертом свои коротенькие ножки и задрав кверху голову, стал
осматривать, хорошо ли выправлен рангоут.
Он не просто осматривал, а, можно сказать, священнодействовал. То
слегка приседал, держась руками за поручни, то приподнимался на цыпочки, то
прикладывал руки к глазам, с серьезною торжественностью проверяя выправку
рей и зорко оглядывая, не "висит" ли какая-нибудь веревка.
Точно такие же движения и с такой же, если еще не с большей,
серьезностью, проделывал на баке, вслед за Василием Ивановичем, и боцман
Щукин, взглядывая по временам на старшего офицера, причем весь подавался
вперед, вытягивая свое красное, загорелое лицо и насторожив ухо - не будет
ли какого замечания.
Наконец они оба окончили свои гимнастические упражнения. Все, слава
богу, и наверху в исправности! Реи выправлены безукоризненно; паруса
закреплены на совесть; такелаж подтянут.
Василий Иванович окончил осмотр, но все еще продолжает любоваться общим
видом клипера с тем чувством удовлетворения и гордости, с каким хороший
хозяин смотрит на дело рук своих. Лаская клипер любовным взором и глядя на
весь этот блеск, на все это великолепие судна, он мог по совести
воскликнуть, как Кукушкина в "Доходном месте": "У меня ль не чистота, у меня
ль не порядок!"{427}


III

С этой почтенной дамой у Василия Ивановича, как и у многих старых
моряков, было-таки немало сходства. Он не меньше ее был влюблен в чистоту и
порядок и на служение им положил свою душу, добровольно создав себе из своей
обязанности, и без того не легкой, нечто вроде подвижничества.
С утра до вечера, и в море, и на якоре, Василий Иванович вертится, как
белка в колесе, наблюдая, чтобы клипер был "игрушкой", чтобы работы
"горели". Он искренне скорбел, если паруса крепились не в четыре минуты, а в
пять, и приходил в отчаяние, если на другом судне работали скорее, чем на
клипере. Он хмурил брови при виде пятна на борту и не на шутку волновался,
поймав гардемарина, который осмеливался, по молодости лет, плюнуть на
палубу, а не за борт.
Тогда Василий Иванович весь краснел и петухом набрасывался на
преступника.
- Как же это можно-с! Палуба, можно сказать, в некотором роде-с,
священное место-с, а вы, с позволения сказать-с, плюете-с! - взволнованно
говорил Василий Иванович, прибавляя в таких случаях, для большей
внушительности, "с". - Вы плюнете-с, другой плюнет-с, третий харкнет-с - во
что обратится тогда палуба-с! Вам бы пример подавать нижним чинам, а не
плевать-с... Этого нельзя-с, господин гардемарин!
"Господин гардемарин" выслушивал выговор, приложив руку к козырьку
фуражки и стараясь сохранить на лице самую серьезную мину. И Василий
Иванович отходил, нервно поводя плечами и теребя свои усы.