"Константин Михайлович Станюкович. Похождения одного благонамеренного молодого человека, рассказанные им самим" - читать интересную книгу автора

перебираться с квартиры. Еще бог знает на кого попадешь, а она... она
все-таки заботится обо мне, любит меня, и... и... ничего мне не стоит...
"Нет! - решил я, - и для меня, и для нее лучше, как придет время,
расстаться тихо... Напишу ей письмо... объясню все. Она добрая, поймет, что
она мне не пара".
Такие мысли пробегали в моей голове, и мне стало жаль, что я ни с того
ни с сего вдруг оскорбил Софью Петровну.
- Соня! - проговорил я нежно, - прости меня.
Она изумленно взглянула на меня, поспешно утирая обильно льющиеся
слезы.
- Прости меня, - продолжал я, протянув ей руку. - Я болен... Я
нравственно болен. Ты понимаешь, что значит быть нравственно больным? -
прибавил я.
Она не понимала, что хотел я сказать, и как-то жалобно взглянула на
меня.
- Называй меня, Соня, как хочешь, и... и прости меня.
Не успел я окончить, как уж Софья Петровна обливала горячими слезами
мою руку и говорила, что я добрый, хороший, милый. Словом, перебирала весь
лексикон нежных названий.
- И разве я могу на тебя сердиться, дорогой мой? Разве я могу? Ведь ты
любишь же меня хоть немножко, ну, хоть вот такую капельку. Любишь?
- Конечно...
- Вот если бы ты обманывал меня, если бы ты, не любя, говорил, что
любишь, вот тогда... тогда...
Она приискивала выражение. Ее обыкновенно добрые глаза сверкнули
зловещим огоньком.
- Тогда... тогда... тогда... уже я не знаю, что бы я сделала тогда.
Однако я болтаю, а ты, быть может, хочешь отдохнуть. Да что же это доктор не
идет? Как твое плечо?
- Болит.
- Господи! Как распухло! - заговорила она, снова принимаясь осторожно
натирать плечо мазью. - Мерзкая тварь! Подлая тварь! - повторяла она с
сердцем. - Из-за нее ты мог бы лишиться жизни.
Наконец в одиннадцатом часу пришел молодой военный доктор. Он осмотрел
мое плечо, несколько раз надавливал его и все спрашивал: не больно ли?
- Больно, доктор.
- А теперь? - снова спрашивал он, надавливая в другом месте.
- Очень больно.
- Гм! Ну, а тут? - опять давил он самым бесцеремонным образом в третьем
месте.
- Ой, очень больно.
- Так, так. Везде больно! - произнес он и устремил через очки
сосредоточенный взгляд на плечо.
Несмотря на боль, я не мог не улыбнуться, глядя на серьезное лицо
доктора. В нем была какая-то комическая черточка, смесь добродушия с большим
апломбом, невольно вызывавшая улыбку.
- Вы как? - заговорил он, оглядывая беглым взглядом мою комнату.
- То есть как насчет средств? - переспросил я, понимая, что он хочет
сказать.
- Ну, да. Можете лечиться дома?