"Константин Михайлович Станюкович. Пассажирка" - читать интересную книгу автора

понимающего возможности не только целования рук, но и дальнейшего счастья,
без катастроф и потрясения основ. Обидный, насмешливый хохот был
единственным красноречивым ответом на "дерзкие слова". Результатом отказа
адмиральши осуществить столь остроумный план разжалованья ее в мичманши было
полное гражданских чувств стихотворение по адресу молодой адмиральши,
закончившее почти ежедневные, в течение трех месяцев, посещения Налимовых, у
которых он, несмотря на любовь, за обе щеки уплетал вкусные адмиральские
обеды. А там приспело назначение в дальнее плавание и отпуск перед ним в
деревню.
Мисс Дженни в Лондоне... Это было что-то уж совсем дикое, начавшееся
знакомством в Holborn Casino и едва не кончившееся очень плохо... Он чуть
было не застрял в Лондоне, поселясь с Дженни и просаживая на нее вторую и
последнюю тысячу - весь бабушкин подарок на дорогу. Две целых недели
пропадал он в Лондоне, не думая возвращаться на клипер, стоявший в
Гревзенде{357}, и если б не товарищи, каким-то чудом разыскавшие его в
громадном городе и уговорившие ехать на клипер вместо того чтоб попасть под
суд за самовольную отлучку и лишиться плавания, быть бы бычку на веревочке.
Но она была так чертовски хороша, эта Дженни с голубыми глазами, и так
уверяла его в своей безграничной любви, получая от него банкноты, что он в
те дни не прочь был навсегда остаться в Англии хотя бы чистильщиком сапог.
В беспутной голове каявшегося мичмана промелькнули затем: и продавщица
перчаток в Шербурге, и барышня из баррума{358} в Капштадте, на мысе Доброй
Надежды, и японка Танасари в Хакодате, и креолка, жена испанского доктора, в
Маниле, и роскошная каначка в Гонолулу, и, наконец, маленькая русская
заседательша в Камчатке, которым он на разных языках говорил комплименты и
если не всегда доходил до объяснения, то только потому, что клипер уходил из
порта, где влюбчивый мичман воспламенялся, как порох.
"Все это была ерунда... все это свинство!" - еще раз повторил мичман,
бросая умиленный взгляд через капитанский люк. Только теперь он понял любовь
и чувствует, что значит полюбить на веки вечные... Ему ничего не надо, он не
мечтает даже о счастье благоговейно поцеловать эту маленькую изящную ручку.
Пусть только она позволит ему сказать, как он предан ей, вот и все, чего он
хочет... Пусть только позволит себя любить, и он по возвращении в Россию
непременно поселится в том городе, где будет жить Вера Сергеевна. Господи,
что это за женщина?! Сравнивать ее с кем-нибудь из прежних увлечений - одна
профанация...


VIII

- Вперед смотреть! - крикнул он вполголоса, вглядываясь в окружающую
темноту и вспоминая, что он на вахте.
- Есть, смотрим! - раздался обычный ответ часовых с бака.
Раздался один удар колокола. Прошла склянка (полчаса).
"Она не выйдет", - с грустью подумал мичман, посматривая на выход из
капитанской каюты, и вдруг замер...
Маленькая грациозная фигурка пассажирки, словно волшебная тень,
показалась на палубе и поднялась на мостик.
В первую секунду мичман оцепенел от восторга и без движения стоял у
компаса. Все мысли разом выскочили у него из головы.