"Константин Михайлович Станюкович. Ледяной шторм" - читать интересную книгу автора

ударился бортом о стенку мола.
Увидав своего любимца, славного рулевого, Никифор Андреевич кинул:
- Легко, Антон, снарядился. Зазябнешь. Есть полушубок?
- Есть, вашескобродие. Не успел одеться. Снимемся, надену.
- Видно, жена помешала?
- Приезжала проводить, Никифор Андреич!
Убрали сходню. Никого из посторонних не осталось.
- Отдавать швартовы! - скомандовал капитан.
И сию же минуту, как только что стали отдавать швартовы, капитан
возбужденно крикнул по телефону в машину:
- Полный ход вперед!
Машина застучала, и винт забуровил. "Баклан" отходил от пристани и,
раскачиваясь с бока на бок, обдаваемый верхушками волн, направился, сделав
поворот налево, в море.
Капитан тихонько перекрестился и, полный решимости не оставить мостика,
чтоб бороться с штормом, с угрюмым видом человека, для которого нет выхода
из положения, смотрел вперед и тоскливо смотрел и слушал, как на просторе
дьявольски поднимаются и ревут волны.
Придерживая зазябшей рукой шляпку, Матреша стояла у края пристани, не
спуская глаз с Антона, ворочавшего рукоятку штурвала. Ужас отражался в
расширенных зрачках Матреши при мысли, что Антону не вернуться. Напрасно
стараясь улыбнуться, она кивала на пароход головой, чувствуя, как рыдания
перехватывают горло.
Прибой грохотал, и волны гудели.
В публике ахнули. Многие крестились, точно прощались. Никто не спускал
глаз с отошедшего парохода.
"Баклан" только что отошел, как качка уже "трепала" пароход. Нос его
стремительно опускался, словно зарываясь в воду, и корма взлетала словно на
дыбы. И мгновениями "Баклан" скрывался от глаз и снова показывался, такой
маленький, метающийся, захлестываемый бешеными волнами и, казалось,
обреченный на гибель.
По мере того, как "Баклан" удалялся от мола, пароход казался с берега
еще беспомощнее и чаще закрытым волнами.
Публика стала расходиться.
Зрители "посерее", подавленные, под впечатлением потрясающего зрелища
обреченных людей, бросали недружелюбные короткие взгляды на тех из немногих
возвращающихся с мола господ, которые, тепло одетые и довольные, внушительно
и громко восхищались грозным морем и беснующимся прибоем и с веселой
развязностью болтали и смеялись.
Матреша, с красными от слез глазами, удрученная тоскливыми думами об
Антоне, тихо и раздумчиво, ни на кого не глядя, проходила в толпе,
направляясь к извозчикам, чтоб спешить домой. Ее нагнал жилец пятого номера
пансиона "Айканихи", маленький круглый молодой человек в щегольском меховом
пальто и в бобровой боярке, месяц тому назад приехавший из Петербурга в Ялту
отдыхать от чего-то и зачем-то вдохновляться морем. Неказистый, со
скуластым, румяным и самодовольным лицом, он заглянул в лицо Матреши и
слегка победоносным и наглым тенорком воскликнул:
- И вы полюбоваться природой, Матреша?.. Вы на морозе прехо...
И внезапно оборвал слово.
Оборвал и, решительно сбросив золотое пенсне и словно бы лично