"Константин Михайлович Станюкович. "Берег" и море" - читать интересную книгу автора

- Не могу, Милочка.
- Но я прошу...
- Право, нельзя.
- Для меня? - удивленно спросила Людмила Ивановна.
- И для тебя... Артемьев назначен на законном основании.
- Скажите, пожалуйста... Верно, Нельмин на тебя повлиял... И ты
слушаешь... Отмени распоряжение... Слышишь?
- Не путайся не в свои дела, Милочка...
- Так ты так-то ценишь меня?.. Так любишь?
И адмиральша выбежала.
Через минуту Никита доложил, что у барыни "истерик".
Адмирал, однако, сегодня послал камердинера к черту и лег спать.
Когда через час Берендеев встал, Никита, подавая своему барину стакан
чая с лимоном, весело доложил, что "истерик" благополучно прошел, и у барыни
гости.
И обрадованный старик прошел в кабинет и сел к письменному столу.


IX

В погожее декабрьское утро пароход Добровольного флота входил в
Нагасаки.
Среди нескольких английских, французских и японских военных судов были
и два русских: внушительный и неуклюжий, весь черный гигант-броненосец
"Олег", под контр-адмиральским флагом на голой мачте с боевым марсом, и
рядом весь белый трехмачтовый красавец-крейсер "Воин", с высоким рангоутом и
с двумя слегка наклоненными трубами.
Пароход отдал якорь.
Артемьев простился с капитаном, офицерами и пассажирами-спутниками из
Одессы и отправился на "Воина".
Хотя моряк и считался способным офицером, но он посматривал на изящный
и блестящий крейсер без профессионального удовольствия.
Напротив.
Невеселый, он думал о двух годах вдали от "великолепной Варвары", да
еще стоянок на японских и китайских рейдах или во Владивостоке - далеко не
интересном главном порте нашей окраины.
Артемьев бывал уже здесь.
Еще холостым лейтенантом служил он на броненосце и не забыл, как пошло,
глупо и бесцельно проводил он время, стараясь избыть скуку рейдовой службы.
Ему казалось, что морская профессия не имела того смысла и той
прелести, о которых говорили моряки другого поколения, плававшие в
шестидесятых годах.
Эти дальние плавания, эта полная опасностей служба закаливали характер
и воспитывали тот морской дух, который не имел ничего общего с его
безразличным отбыванием служебных обязанностей.
Тогда и на флот повеяло свежим воздухом шестидесятых годов. Моряки
словно бы прозрели, что матросы - люди. И многие стыдились того, что еще
недавно казалось таким простым, обыкновенным и необходимым: и жестокости, и
бессмысленно строгой муштры, и своего невежества обо всем, кроме своего
ремесла.