"Константин Михайлович Станюкович. Червонный валет" - читать интересную книгу автора

Сперва эти "чтения" шли довольно спокойно, прерываемые сыновними
лобзаниями и материнскими поцелуями, но как-то раз, когда Вера Алексеевна,
выставив свою маленькую ножку, в крохотной туфле, слишком резво играла
носком и слишком выразительно взглядывала своими прекрасными синими глазами,
"чтение" кончилось так неожиданно, что когда на следующее утро Жорж, как ни
в чем не бывало, почтительно подходил к ручке "ma tante", Вера Алексеевна
стыдливо опустила глаза, долго не могла поднять их на милого мальчика и не
пускала его к себе на глаза целое воскресенье.
Однако, в первый же вечер, когда Жорж пришел из заведения, она снова
пригласила его читать, хотя и предупредила, лукаво посмеиваясь и слегка
щипля за ухо, чтобы он не был гадким мальчишкой.
Сенатор, по обыкновению, сидел в своем кабинете за книгами и картами и
искренно был рад, что жена в последнее время стала домоседкой и была в
хорошем расположении духа.


VII

Долги опутывали молодого человека густой сеткой. Требовали уплат,
грозили жаловаться начальству. Жорж писал матери, но присылаемые деньги были
каплей в море. Он решился сказать тетке о своих долгах; та изумилась цифре
долга, ревниво допрашивала с придирчивостью любовницы, куда "мальчик"
истратил столько денег, и заплатила его долги, сделавши долг сама и взяв с
него торжественную клятву, что он никогда не будет ужинать с "этими
тварями". И, чтобы вознаградить его и узнать самой прелесть ужина в
ресторане, она однажды поехала вместе с Жоржем в ресторан в наемной карете и
восхищалась удивлением Жоржа, что "ma tante" еще прелестнее после выпитой
вдвоем бутылки шампанского. Они покутили как добрые товарищи, она с
любопытством неизведанного удовольствия, он с торжеством счастливого
любовника. Им было весело, к тому же оба были навеселе и, расставаясь,
согласились еще раз попробовать поужинать вдвоем.
Хотя Вера Алексеевна нередко платила долги Жоржа, но под конец долги
накопились до почтенной суммы в тысячу рублей. Жорж рассчитывал на тетку и
не особенно заботился о том, что будет впереди. Еще несколько месяцев и он
будет офицером, а там все пойдет как по маслу.
Это было месяца за два до выпуска. Богатые товарищи собирались устроить
замечательный кутеж с десертом в виде одной знаменитой француженки,
согласившейся возлежать на столе au naturel. Решено было устроить пирушку в
ближайшее воскресенье. Разумеется, Растегай-Сапожков должен быть там
непременно, дело было за какими-нибудь пятьюдесятью рублями. На беду их не
было, занять было негде: тетка, как нарочно, уехала за несколько дней в
Москву. Спросить у товарищей, сознаться, что он затрудняется в таком
пустяке, ведь это... стыд, такой стыд, что об этом и думать нечего... Он
просил у швейцара, у солдат, у каптенармуса, готов был за пятьдесят рублей
дать расписку на пятьсот, но денег не достал: ему не дали, несмотря на самые
заискивающие просьбы.
Жорж был в отчаянии, в настоящем отчаянии. Не быть на пирушке,
отсутствовать, чтобы сказали, что у бедняги нет денег, - возможно ли
перенести такой позор, именно позор! Как ни трусил Жорж своего дядю, но он
решился обратиться к нему и с этой целью поехал к сенатору утром в